Осколки наших грез - Кэрри Прай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мазила, так ли высока твоя цена, как о ней говорят?
– Будьте прокляты продажные люди! Продажная жизнь! Du wirst für immer unglücklich bleiben! *** Пустышки! Мертвецы! Ich hasse es! ****
Дорога слилась в одно серое пятно. Влажные руки, то так усердно колотили руль, соскользнули. Меня отбросило в сторону при резком манёвре, отношение к которому я не имела. Автомобиль разогнался до бешеной скорости и закружился на трассе. А потом послышался глухой удар, стало темно.
Легко и спокойно.
Я вернулась в детство, стала той беззаботной девочкой в светлом платьице, что даже не думала быть сильной. Я смеялась. Громко. Звонко. Тогда я не знала, что сердце может разбиваться на тысячу мелких осколков; что сокровенные грёзы способны ранить, но никак не исполняться.
Так странно, что даже в полном забытие я слышала лишь его голос:
– Твою мать, Снег! Что же творишь, бестолочь… Всё будет хорошо, слышишь? Я рядом. Рядом.
_________________________________________
* Да будет прокляты любовь и выпивка!
** Придержи коней, Снежана, ты превращаешься в шлюху!
***Вы навсегда останетесь несчастными!
****Ненавижу!
Глава#18
«Матвей больше не с нами. Он предал нас…»
«Останься с тем, кто любит тебя по-настоящему…»
«Всё будет хорошо. Теперь я рядом…»
Всю ночь меня мучали навязчивые кошмары, наполненные образами минувших дней. Я просыпалась от собственных вскриков, убаюкивалась тишиной и, поверженная неодолимой слабостью, засыпала снова.
– Спи, девочка, – шептал ласковый женский голос. – Тебе нужен отдых.
Сквозь густую полудрёму пробивался тёплый свет, а тело расслаблялось под нежными прикосновениями, сравнимыми с материнскими.
* * *
Я проснулась от резкой боли в висках. Голова раскалывалась на части, отнимая возможность адаптироваться. Лишь через несколько минут я обнаружила себя в незнакомой комнате, в чужой постели и в не своих вещах. И только вдохнув знакомый аромат футболки, мне удалось развеять чувство потерянности.
Матвей. Он был моим спасителем.
Всегда был.
Несколько дней меня изнуряла дьявольская одержимость. Стало страшно от мысли, как далеко я могла зайти. Назар. Отец. Украденное авто. Сейчас подобное казалось немыслимым, но ещё вчера – вполне нормальным.
Следом пришёл стыд, проявившись лихорадочным зудом на коже. Тогда я заметила, что ныне безупречное тело покрывали ссадины и лиловые синяки, как неприятное следствие безумной гонки.
Dustishistfantastisch! Чем я только думала?
Дверная ручка потянулась к полу, заставив меня напрячься. Дверь распахнулась, и на пороге показался Матвей. Уставший и немного встревоженный.
– Полагаю, неприятная исповедь только началась? – спросил он, глядя на мой растрёпанный вид. – Прости, я не хотел тебя прерывать. Продолжить ты сможешь, но только после обеда, иначе мама-термит проест мой мозг.
Я вздохнула, потупив виноватый взгляд.
– У тебя хотя бы он имеется. Нужно быть полной дурой, чтобы устроить подобное, тем самым подписав себе приговор.
– Если ты о иномарке, то не стоит переживать. Я загнал её в ремонт. Уже вечером Альберт не отличит её от прежней. А что касается умственной оценки… Ты не просто дура, Снежана. Ты безумная дура.
Из его уст это прозвучало неоскорбительно.
– Чего ты добивалась, твою мать? Хотела с ангелками поболтать?
– Скорее с чертями…
Не став перегибать, Матвей проглотил возмущение и по-хозяйски опустился на край кровати. Тогда я поняла, что нахожусь в его покоях. Кто бы мог подумать, что солнечная обитель с выдержанным минимализмом принадлежит такому мрачному, но довольно привлекательному, эгоцентристу? Только не я.
– Прости, что доставила тебе хлопот, – покаялась я.
– Ты доставила их только себе, – фыркнул он, покачав головой.
– Спасибо, что позаботился о машине…
Матвей обернулся.
– О машине? Ты шутишь? Мне плевать на кусок железа. Я думал, что буду кишки твои собирать. Так что благодарить нужно не меня. Тебе спасибо, Снег, что жива, – он с трудом сдерживал крик, что для Янковского – геройство.
Мне стало не по себе. Впервые не нашлось причины оспаривать претензию. Матвей был бесконечно прав, а я обжигалась об последствия ошибки.
Наступила тишина. Кто-то молчал покорно, кто-то вынужденно.
– Больно?
Я вздрогнула, когда горячие пальцы коснулись кровоподтёка на щиколотке, но едва ли от боли, скорее от проснувшихся чувств.
– Немного.
– А здесь? – теперь его рука скользнула выше, до колена.
Тело предательски покрылось мурашками.
– Ничего особенного, всего лишь царапина.
Осознав, что позволяет себе лишнего, Янковский одумался и подскочил с кровати, при этом занервничав.
– Пойдём вниз. Мама заждалась.
Растерянность парня отразилась на мне приятным теплом. На мгновения все остальные переживания перестали быть значимыми. На смену им пришла девичья хитрость, как тогда мне казалось, вполне своевременная.
– Ой, – пискнула я, коснувшись ступнёй пола. – Встать не получается. Так больно, что зубы сводит. Как же теперь быть?
Матвей нахмурился, подозревая неладное, но в итоге сдался. Закатив глаза, парень наклонился, позволив мне обхватить руками мужскую шею.
Мы спускались по лестнице. В его руках я чувствовала себя максимально комфортно, так и не сумев сдержать довольной ухмылки. Пришлось нарочно вжаться в спасителя, оставив между нашими губами жалкие сантиметры.
Победа сомнительная, но всё же победа.
– Перестань пялиться на меня, – бурчал Матвей, багровея в лице. – Это пугает.
– Прости, но смотреть больше некуда. Шею заклинило.
– Охотно верю.
На кухне нас встретила Александра. Женщина неизменно стояла у плиты, колдуя над капустными оладьями. Лицезрев неожиданную картину, она не поспешила смутиться, напротив, просияла в улыбке.
– Успела вас заждаться. Садитесь, детишки.
Я закусила губу, сдерживая смех, а недовольный Матвей с радостью избавился от нежеланной ноши, опустив меня на стул.
– Тебе очень идёт зелёный, девочка, – подметила Александра, накрывая на стол. – Матвей носил это футболку до восемнадцати лет, потом в ход пошли строгие смокинги, а мне стало жалко выбрасывать. Забавно, что она смогла пригодиться.
– Так ты говоришь обо всём, мама, будь то старый пододеяльник или стопка прошлогодних газет. Ты даже умудрилась сохранить мои молочные зубы.
Её губы дрогнули в фальшивой улыбке.
– Не порть нам аппетит, сынок. Просто заткнись.
Матвей неохотно потянулся к салату, Александра продолжала возиться с посудой, а мне пришлось отрезветь и принять реальность в самой непригодной её красе. Я находилась в чужом доме, бессовестно нарушив покой Янковских.
– Мне очень жаль, что вам пришлось…
–
