Князь Тьмы - Барбара Майклз

Прочистив горло, Кэт заметила:

— Да и лошади у тебя нет.

Питер обернулся и увидел, что Султан уже далеко. Обозвав себя идиотом, он рванул вслед за ним.

— Я скоро вернусь! Смотри не наделай без меня глупостей!

Кэт побежала. Она бежала так быстро, как не бегала никогда в жизни. Она бежала, пока боль в ногах и правом боку не вынудила ее пойти шагом. От того, что преследовало ее, не так просто было отделаться, и ей это не удалось. У кромки леса Кэт рухнула на кучу листьев и закрыла глаза. Ветер сердито гудел, раскачивая деревья. В голове у Кэтрин все перемешалось, как в кипящем котле. Не успевала она ухватиться за одну мысль, как вместо нее выныривала другая. Но когда сердцебиение и одышка прошли и мысли потекли ровнее, она не узнала их. Они были словно чужие.

Она пролежала довольно долго. Когда же, наконец, села и открыла глаза, был вечер: солнце клонилось к закату и тени удлинились. Из сумятицы чувств и ощущений выделилось одно большое, ясное чувство и заслонило собою все остальные. Удивительно, как она сразу не разобрала, что это такое.

Потом Кэтрин услышала голос Тифани. Должно быть, она кричала уже долго, потому как успела охрипнуть. Подняв голову, Кэтрин увидела ее, стоявшую возле стены с встревоженным видом. Дольше скрываться было нельзя. Они беспокоились за нее. Кэт с трудом поднялась и взмахнула рукой. Тифани бросилась к ней со всех ног.

— Кэт! Как ты нас напугала... Что случилось?

— Ничего. Я просто гуляла.

— Да?.. Ты видела его?

— Питера? Откуда ты знаешь?

Кэт произнесла это таким тоном, что Тифани невольно отшатнулась.

— Ну... генерал Вольц позвонил, предупредил, что Питер взял Султана, на тот случай, если я собираюсь покататься.

— А... понятно... — Кэт пошла к дому.

— Что он сказал? — Кто?

— Питер, конечно. Кэт, что с тобой? Ты как будто пьяная.

— Это, наверное, пилюли Мартина. — Она остановилась и взглянула Тифани прямо в глаза. — Знаешь, я подумала... Почему бы нам не отправиться в путешествие? Мы давно уже нигде не были. На две-три недели.

— В путешествие? — равнодушно переспросила Тифани.

— Да. Завтра. Сходим в турагентство, возьмем проспекты. Может быть, даже в Европу.

— Ну, если завтра... — просияла Тифани, и это вызвало у Кэт облегчение, похожее на обморок. Все оказалось куда легче, чем она предполагала. — Это отличная идея, Кэт!

Звуки сначала были слабыми и далекими, но они быстро приближались и усиливались, пока не превратились в громкие ритмичные удары, точно кто-то рядом бил в барабан. Тифани, которая первой догадалась, что это такое, резко обернулась к лесу. В ту же секунду оттуда вылетел Султан — с пустым седлом на спине и висящими поводьями.

Увидев людей на тропинке, конь шарахнулся в сторону. Тифани бросилась за ним, громко крича. Султан вдруг остановился на всем скаку и понурил голову. Кэт медленно подошла. Она была плохой наездницей даже в своей самой лучшей форме, и Султан наводил на нее ужас. Она не сразу сообразила, что означает пустое седло, — не раньше, чем увидела, как встревожена Тифани.

— Он упал! — вырвалось у нее.

— Наверное, — помедлив, произнесла Тифани.

— Или не поймал Султана. — Кэт ухватилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. — Когда мы расстались, Султан убежал... Но это было... давно...

— Когда?

— Я не знаю. Не помню точно.

— Кэт, о чем ты говоришь? Взгляни на Султана.

Она и сама уже заметила, но боялась признаться себе в том, что вид Султана вызывает жалость. Всегда злой и своенравный, жеребец был до смерти чем-то напуган и даже потемнел от пота. Мелко дрожа, он тыкался мордой в ладонь Тифани, будто искал защиты.

Кэт почувствовала ужасную слабость в ногах и схватилась за седло, чтобы не упасть. Ее пальцы нащупали что-то липкое и теплое. Инстинктивно отдернув руку, она посмотрела на свою ладонь — там была большая красная клякса. Слова Тифани доносились до нее как жужжание мухи, бьющейся о стекло. В ушах звенело, в голове гулко, будто в пустой комнате, раздавалось: "... лежишь в лесу, любовь моя... и дождь, и снег, и ветер... "

Кое-как Кэтрин взобралась в седло. Стремена болтались где-то под лошадиным брюхом. С проклятием оттолкнув Тифани, Кэт вцепилась в лохматую гриву и ударила Султана каблуками.

Раньше она и представить себе не могла, что когда-нибудь осмелится сесть на него. Но ничего другого не оставалось, и Кэт словно забыла, что Султан — огромный необузданный зверь. Он стал просто средством передвижения, вроде автомобиля, и ее уверенность в этом подчиняла строптивое животное.

У поворота на тропинку Султан встал как вкопанный, и Кэтрин едва не полетела кувырком. Трава в стороне от утрамбованной просеки была примята и выворочена, а там, где она не росла, на влажной земле ясно виднелись отпечатки конских копыт. Султан не хотел возвращаться на поляну. Заставить его свернуть с просеки стоило Кэтрин огромного труда, а ее силы и, так были на исходе — из-за страха того, что ждало ее там. Она знала, что. Достигнув опушки, Султан уперся намертво всеми четырьмя копытами.

Поляну покрывал разноцветный ковер из листьев. Но и листвы, которая еще не облетела, хватало для того, чтобы отбрасывать на землю густую тень. В синей сумеречной дымке Кэтрин увидела человека, лежавшего ничком. Его фигура казалась плоской, словно вырезанной из черного картона. Тонкий луч заходящего солнца, пробившийся сквозь листву, золотил белокурые волосы, задевая оперение стрелы, которая торчала у него между лопаток, как маленький черно-красный флажок.

Деревья ли перевернулись, или Кэт свалилась с седла вниз головой, но она была на земле и стояла на четвереньках. Не имея сил подняться, она проползла те несколько футов, что отделяли ее от Питера. Потом целую долгую минуту сидела возле него, положив руки на колени, и тупо смотрела на оперенный конец стрелы, который едва заметно вздрагивал от ветра. Лишь через минуту она догадалась, что вовсе не ветер вызывает эти слабые толчки, а его собственное дыхание. Когда Кэт протянула дрожащую руку и дотронулась до его головы, толчки усилились.

— Не шевелись, — произнесла она невероятно твердым, будто чужим, голосом. — Ты ранен. У тебя стрела в спине.

Он не отвечал. Она прислушивалась к его редкому затрудненному дыханию. Наконец он выдавил:

— Что... что... ты говоришь?

— Стрела. В тебя попала стрела.

— А... — Он слегка повернул голову, и она увидела его полузакрытый глаз с дрожащим веком. — Стрела?.. — переспросил он, будто удивляясь. — Твоя стрела?

— Да, одна из моих. Но не я в тебя стреляла. Ты, может быть, мне не поверишь...