Дети ворона - Юлия Яковлева

Но странное дело — шпиль не приближался, а удалялся.

Шурка припустил быстрее. Шпиль сделался совсем крошечным. Как будто смотришь в бинокль с обратной стороны. А набережная — та же самая.

«Что за ерунда? Чем быстрее я бегу, тем дальше оказываюсь», — сказал себе Шурка.

Впереди вынырнула сгорбленная фигура в пальто и рукавицах. А поодаль еще и еще.

— Эй! — крикнул Шурка.

Одна женщина обернулась.

— Тише, — испуганно шепнула она. — Ты зачем, мальчик?

— Я ищу… — начал Шурка.

— Тише! — шепотом воскликнула она. — Я поняла. Я знаю, что ты ищешь. Только не кричи. Иди, вон там женщина, видишь? С портфелем. Туда… — Она махнула рукой в сторону реки.

Шурка ничего не понял. Но подошел к женщине с портфелем. Та стояла, облокотившись спиной на парапет.

— Извините, — начал Шурка.

Женщина медленно повернулась. Бросила на него усталый взгляд. Покачала головой. Сняв рукавицу («И эта в рукавицах!») и подув на пальцы, вынула из портфеля потрепанную тетрадку, заложенную карандашиком. Что-то вписала.

— Твой номер — пятьсот восемнадцатый.

Голос у нее был какой-то замороженный.

«Куда? Какой еще номер?» — хотел завопить Шурка.

Женщина схватила Шуркину ладонь и, больно нажимая химическим карандашом, вывела на ней крупные фиолетовые цифры — 5,1 и 8.

— Вы что? — сердито заорал Шурка. Получилось тоненько и жалобно.

— Иди-иди, — махнула на него женщина с портфелем. — Не стой здесь.

Из-за спины подошла еще женщина.

— Иди сюда, мальчик. За мной.

Шурка подошел. Они свернули с набережной. Женщина медленно потопала к высоким домам, они прямо и ровно выступали из тумана.

«Почему вы осенью в рукавицах ходите?» — так и вертелось у него на языке.

Все спали, нигде не горел свет. Только в одном доме светились все окна сразу. Дом был высоким, черным, неуклюжим.

— А у меня вот сына арестовали. Пришла спросить… И еду вот ему несу передать, — сообщила женщина, приподняв корзинку. — Говорят, шпион. А он никакого иностранного языка даже не знает.

«Мама шпиона!» — перепугался Шурка.

— Мои мама и папа ни в чем не виноваты.

Шурка особенно выделил слово «мои».

— Если не виноваты, значит, там во всем разберутся, — устало согласилась она, показав подбородком на светящиеся окна: они слегка расплывались в тумане.

Значит, этот высокий черный дом — гнездо Ворона?

Они постояли и посмотрели на окна. Иногда за ними мелькала тень.

— Нельзя подходить ближе. Они не любят, когда подходят ночью.

— Кто «они»?

— Будем ходить и делать вид, что гуляем.

Она со вздохом снова подняла корзину.

Шурка предложил бы помочь. Но ведь ее сын был шпионом. Мало ли что…

Женщина медленно пошла по тротуару.

Шурка расстегнул пальтишко. Со всех сторон в темноте колыхались и зыбились тени. Они уплотнялись, и уже было видно, что это человеческие фигуры в пальто, толстых шарфах и шапках.

Только и слышалось:

— Какой у вас номер?

— А у вас?

— Есть кто после пятидесяти?

— После трехсот?

— Сотые где?

— Двухсотые, отзовитесь!

Тихие голоса теперь шелестели со всех сторон. Серые укутанные фигуры выныривали из темноты. Да сколько же их тут! Шурке стало страшно.

Они постепенно вставали друг за другом. Мамы шпионов. Сестры шпионов. Жены шпионов. Сестры врагов. Мамы диверсантов. Жены вредителей. Значит, злодеи скрывали тайну даже от своих родных? Пока их не арестовали и всё не открылось…

На лицах женщин Шурка не видел злобы. Только усталость и печаль.

Сколько горя злодеи причинили своим собственным родным.

И вдруг он подумал: а мама и папа? Что если они не всё ему рассказывали? Что если не всё он о них знал?

Шурке показалось, мороз сковал его изнутри. Дышать стало трудно.

А женщины всё шли, вставали друг за другом.

— Какой у вас номер?

— А у вас?

…Ведь могло такое быть? Могло?

Как все родители, они иногда уходили по вечерам. Куда? Много ли дети вообще знают про своих мам и пап?

— А у тебя, мальчик? Какой номер? — к Шурке подошла старуха в толстом сером пальто. Зубами стащив перчатку, она протянула свою костлявую лапку. На ладони стоял трехзначный номер.

Поодаль, обняв за ногу мать, стоял ребенок, обвязанный крест-накрест теплой шалью. Он походил на сверток. И равнодушно смотрел на Шурку.

— Какой? Ты что, не знаешь цифр? — всё допытывалась старуха.

— Мальчик, покажи свой номер, — стали подсказывать из очереди.

Шурка слова не мог вымолвить. Малыш смотрел на него круглыми глазами.

«Бобка… Бобка тоже шпион? Чушь собачья! Этот малыш и говорить-то не умеет. Но Бобка тоже пропал…» Мысли Шурки скакали и сталкивались.

Он покачнулся. Его подхватили.

Сверив ладони, показали его место: за теткой в клетчатом пальто и перед старухой с бородавкой на длинном носу. Спины, спины, спины…

Стоять Шурке быстро наскучило. Он совсем задубел от неподвижности и холода. «Так вот зачем им всем рукавицы! — догадался он. — Они стоят здесь каждую ночь». Люди переминались с ноги на ногу, убеждая себя, что очередь потихоньку движется. Но только сбивались плотнее и огрызались сердитее.

— Не напирайте!

— Поосторожней!

У Ворона еще не открывали.

Шурка заскучал.

Поодаль очередь изгибалась очередной петлей. Взрослые вытягивали шеи в сторону дома.

Шурка увидел девочку в вязаной шапочке. Она была примерно его роста.

В отличие от других мальчишек, Шурка девчонок не презирал и не боялся. Ведь у него была Таня. Он знал, как с ними дружить. Но сейчас у него не было ничего, чтобы начать разговор. Ни стеклянных шариков, ни мяча, ни велосипеда. Почти ничего! Он вспомнил о фотографии. Девчонкам нравятся принцессы. Дама в шляпе выглядела как в сказке: таких на улицах не увидишь.

Шурка задрал локоть и сунул руку за пазуху. Поежился от холода. Нащупал твердый край. Переложил карточку в карман. От тепла его тела она и сама была теплой.

— Девочка, хочешь поиграть? — вежливо спросил Шурка.

Девочка посмотрела на него, но ничего не сказала. Возможно, у нее просто не было брата, а дворовых мальчишек она боялась. Шурка не обиделся: у него же на лбу не написано, что он пришел с миром.