Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)

ни в чем настоятельно склонять старших к соглашению с твоей волей и выискивать их благоволение к себе, если совершенно повергнешь свое ничтожество перед Богом, то всемогущею благодатию Его можешь, со временем, избавиться от тщеславия. Сия страсть от юности до преклонных лет и до самого гроба нередко простирается. Она не только страстных преуспевающих, но иногда и совершенных преследует, почему и требует немалой осмотрительности. Бесстрастный Творец лишь может искоренить ее. О! коль трудно избегнуть сего яда, убивающего плоды и самых зрелых добродетелей»115.

Не менее интересны и те четырнадцать вопросов и ответов, которые записал другой ученик преподобного, послушник Алексей Бочков, упомянутый выше отец Антоний, в будущем игумен Череменецкого монастыря. И здесь советы по сути не новые, но какая чувствуется в них духовная сила: дается точно составленное и отмеренное спасительное врачевство. На вопрос (под четвертым номером): «Отцы говорят, что подробное изъяснение блудных помыслов и дел напрасно, что довольно объяснить их кратким общим словом, что воспоминание о них сквернит уста и помыслы. Так ли это?» — последовал ответ: «Это так. Отцы были опытнее нас в душевных делах. Но каждому человеку различное правило. Иной старец может бесстрастно и безвредно выслушать твое исповедание. Да и ты, положим, можешь не очень страстно и с сокрушением исповедоваться подробно и, ко смирению твоему, посрамить себя, потому и подробное исповедание (хотя и редко) бывает на пользу. Но, видно, старцы знали великое милосердие Божие, не желающее крайнего пристыждения нашего, потому и заблагорассудили исповедание худых помыслов сократить. Иногда тебе диавол внушит их и ты будешь являть не свои помыслы, а его навевание, и он поругается тебе во благом. Иногда и старец, не очень твердый, не вывеет помыслы твои из уха своего сердечного»116.

В 1834 году вместе, вернее, в одно время, со старцем Макарием (Ивановым) пришли в Иоанно-Предтеченский скит два монаха довольно необычной судьбы: это схимонах Леонид (Бочаров) и иеросхимонах Феодот.

Схимонах Леонид был племянником отца Феодора (Перехватова) и родился, как и тот, в городе Карачеве. Родители его — Тихон и Евдокия Бочаровы — были приписаны к мещанскому обществу города. Сына, родившегося 18 июля 1783 года, назвали они Иакинфом. По убеждению своего дяди юноша решил посвятить себя служению Богу в иноческом образе. Вместе с дядей он подвизался в Белобережской пустыни, где настоятелем был тогда отец Леонид (Наголкин), будущий старец Оптинский. Старец Леонид постриг Иакинфа в рясофор с именем Иоанникий в 1807 году, а в 1808-м — в мантию. Он стал у отца Леонида келейником. Затем проходил послушания просфорника, свечника и пономаря. От посвящения в сан диакона он, по совету дяди своего, решительно отказался, оставшись, как и тот, на всю жизнь простым монахом. Был отец Иоанникий с дядей и отцом Леонидом и в монастыре на Валааме. А в 1821 году настоятель Валаамского монастыря отправил его на Петербургское подворье. В 1824 году он перешел в Александро-Невскую Лавру, где состоял в храме при продаже свечей. В это время довелось ему познакомиться с будущим святителем Игнатием (Брянчаниновым), который тогда с одним своим товарищем приходил в Лавру для беседы с монахами и для исповеди, — это были отцы Аарон, Харитон и Иоанникий. Приезжал в Лавру и старец Леонид, который стал духовным отцом воспитанника военно-инженерного училища Димитрия Брянчанинова, будущего святителя.

Но довольно беспокойная жизнь в городском монастыре не удовлетворяла отца Иоанникия, и вот он, по совету старца Леонида, уже в 1834 году, переходит в Иоанно-Предтеченский скит, а в 1849-м — отсюда в Тихонову пустынь. Здесь 31 марта 1851 года он принял постриг в схиму с именем Леонид (в память старца) и с разрешения Калужского владыки переместился в Оптину пустынь, где жил при больнице, так как почти потерял зрение. В 1853 году исполнилось ему семьдесят лет. Из них 47 прожил он в монастырях. В житии его говорится, что «до кончины своей старец сохранил быструю память. Знал и любил преимущественно рассказывать жизнь современных ему старцев и вообще духовных лиц; при этих случаях память его была изумительна. Большую часть этих людей он знал лично, о других собирал сведения от достоверных людей. И если бы умел он излагать эти рассказы на бумаге, то в состоянии был бы написать весьма любопытное сочинение по этому предмету»117.

У него было довольно много книг, в том числе и рукописных. Сильно ослабев зрением, он еще в Тихоновой пустыни отдал почти все их казначею Тихоновой пустыни отцу Ефрему. Особенно замечательна была рукописная книга творений святого Исаака Сирина, подаренная ему дядей его, отцом Феодором. Прочитанное он помнил так, что мог назвать страницу и даже строку какой-нибудь нужной мысли, изложенной там. Нередко просил он братию читать ему известные ему тексты, а потом он, если его слушали, толковал прочитанное, прибавляя, что так вот объяснял это еще старец Феодор. Он помнил дни всех святых и при случае кратко рассказывал их жития. Вспоминал, как в прежнее время таким-то и таким-то святым правили службу.

В предсмертной болезни он часто вспоминал дядю своего схимонаха Феодора. И уже коснеющим языком говорил: «Феодор! Помолись о мне!». Скончался схимонах Леонид (Бочаров) 4 декабря 1853 года.

Среди духовных чад старца Леонида, перешедших потом к его преемнику отцу Макарию, был также иеросхимонах Феодор, в миру Фёдор Кольцов, поступивший в Оптину пустынь в 1834 году118. Он был пострижен в мантию в 1841 году с именем Филарет. С 1849-го — иеромонах. Он весьма предан был старцу Леониду, слово которого для него было свято. Отец Филарет, монах смиренный и внимательный к себе, проходил такое послушание, на котором подобные качества сохранить весьма нелегко: он был сборщиком средств на построение храма. В 1851 году по неизвестным причинам перешел он в Гефсиманский скит при Троице-Сергиевой Лавре, где по желанию митрополита Московского Филарета стал духовником братства. Лет через семь по благословению наместника Лавры архимандрита Антония отец Филарет и еще двое скитян поселились в лесу в келиях, на расстоянии вержения камня друг от друга. Спустя два-три года на месте их отшельничества возник скит Параклит с храмом во имя Святаго Духа и святого Иоанна Предтечи. Братии собралось около тридцати человек. Начальником был назначен отец Филарет. Через четыре года он пожелал возвратиться в Оптину пустынь и там был с любовью принят настоятелем и братией. Скончался он уже схимником с именем Феодот 8 марта 1873 года. Судьба этого монаха, как видим, не совсем обыкновенна, но он