Отмщенный - Кирилл Казанцев

— Привет, — ворчливо буркнул он. — Василий.

— Ништяк, Васёк, — еще больше обрадовался алкаш. — Ну, что, будем знакомы, соседи? Чего так долго не открывал-то, Васек?

— Не слышал я тебя, — проворчал Павел. — Вон, на верховой дерьмо разгребал, — показал он большим пальцем наверх. Усиленно работало боковое зрение. Алкаш действительно прибыл один, трава не колыхалась, фигуры в защитном не перебегали. По деревенской улице баба типично колхозной внешности гнала к пруду стайку гусей.

— Ясненько, — оскалился «автохтон». — А я решил, ты тут типа бушлатом закрылся. — Аборигена немного коробило, что хозяин не приглашает войти — застыл в дверях, как бетонный надолб. — А ты че, мужик, недавно прибыл, что ли, в нашу Нахапетовку? — выяснял «подробности» Тимоха. — Как баба незнакомая шарахалась, я вчера видел, а вот тебя — только сегодня.

— Подруге дом в наследство достался, — признался Павел, подрагивая от нетерпения и злости. Можно втащить алкоголика в дом, вырубить, связать, изолировать… но нужно ли? Обычный алкаш, озабоченный тем, как утрясти свое похмелье… — Вот, приехала обозреть свои владения. Ну, и я вместе с ней.

— Да ну, фигня, — отмахнулся алкоголик. — Баба одна вчера приехала, я же видел.

— Так я и говорю, — настаивал Павел. — Подруга-то одна приехала, а я за ней, уже к вечеру, подтянулся. Дела задержали в городе. Тут еще менты кругом, вроде ловят кого-то, боязно, блин. Слушай, Тимоха, ты извиняй, конечно, дел невпроворот. Вся хата дерьмом поросла…

— Слышь, Васек, а чего я зашел-то, — спохватился Тимоха. — Тут дело такое, — замялся он. — Ты же мужик, понимаешь… В общем, двинул я вчера от всех страстей, с бабой поругался, вся фигня… — В голосе «просителя» зазвенели подобострастные нотки. — А тут гляжу, твоя баба в магаз пошла, дай, думаю, загляну, побухтим, как мужик с мужиком… В общем, деньгами не богат? — выдавил похмельный тип ключевую фразу. — Трубы горят, в глотке, как у Змея Горыныча, сил уже никаких. А еще жена на чердак в ссылку отправила, а там вообще никакой заначки, кое-как смотался через окно… Слушай, кентуха, будь человеком… — взмолился Тимоха, и создалось впечатление, что он готов обрушиться на колени и целовать руки. — Ну, займи хоть сколько-нибудь, Христом-богом умоляю, я отдам, ну, не сегодня, конечно. Тимоха — человек рабочий, зарабатывать умеет, ты не думай…

Павел лихорадочно шарил в карманах, а у алкаша в предвкушении подачки расширились и заблестели глаза, синий язык выполз наружу. Павел отчленил, не вынимая руку из кармана, от мятой пачки одну купюру, сунул мужику. Купюра оказалась не скромной — сиреневой. Да и черт с ним. Алкаш возликовал, выхватил денежку, забормотал слова благодарности, начал клясться в вечной дружбе и любви. Счастье привалило, по нынешним ценам три флакона можно купить! Он насилу избавился от прилипчивого выпивохи, заперся. Пот хлестал, как будто под дождем побывал. Алкаш не мог не заметить, что податель денежки сильно волнуется. Но нужно ему это замечать? Через час он будет в стельку пьяным валяться под телегой. А побежит в магазин — может и с Катюшей пересечься… Дурные предчувствия гнобили по-настоящему. Он снова бросился к окну, проследил, как алкаш вприпрыжку уносится с участка. Калитку не закрыл, припустил куда-то влево, исполняясь душевного подъема, и быстро пропал за рябиной. Кретин, дверь за собой не учили закрывать?!

Он сполоснул лицо — в ведре еще оставалась вода. Сел на табуретку посреди гостиной и заставил себя успокоиться. Катюша дошла до магазина, уже там. Почему он взбеленился? Алкаш не очевидец — накачанная этанолом инертная масса. Потенциально накачанная. Два дня он будет в хлам, а впоследствии и не вспомнит, где добыл деньги. Отчего же на душе царапают злобные кошки? Интуиция долбилась в мозг, как алкаш в закрытую дверь. Не мог он это игнорировать! Лучше подстраховаться. Он осмотрел свою одежду. Старая жилетка с множеством карманов (в одном из карманов особо ценный телефон с диктофоном), сравнительно чистая рубашка-поло. Штаны, армейские ботинки — еще вчера он вытер подошвы влажной тряпкой, чтобы не оставлять следы на полу. Он слазил в подвал, выудил свой рюкзак, спрятал в него фонарь. Забросил хозяйство за спину, сверху закинул автомат. Вещи Кати остались на столе, он поколебался, не стал их трогать. Будет странно, если женские вещи куда-то пропадут. Повертелся — не остались ли в доме следы пребывания постороннего мужчины? Пару минут он стоял у окна. Вроде чисто, но не затишье ли это перед бурей? Миазмы всякие витают… Он бросился в спальню, вооружившись ржавой стамеской. За шторкой — заросшие задворки, бурьян с крапивой в полный рост. Засады не видать, лишь в отдалении — заляпанное грязью чердачное окно, с которого его засек глазастый Тимоха. Положить на Тимоху — он сейчас вприпрыжку чешет в магазин. Процедура отработанная: вбить зубило в сантиметровую щель между рамой и окантовкой, расшатать, сместить — повторить процедуру. Стараясь не дышать, он выставил окно вместе с рамой — стекло тряслось и дребезжало под дряблым штапиком. Он пристроил раму под подоконник, вылез наружу, стал пристраивать переплет обратно, чуть не выдирая ногти из пальцев. Зубило помогло — он до дыр расковырял дерево, но втянул его в створ. Путь до угла был тернист и непредсказуем. Он плыл по бурьяну, как по морю, спотыкаясь об острые предметы, невидимые на дне. На углу он занял наблюдательный пост. Возможно, все напрасно, обычная паранойя. Но если подтвердится, он потом с удовольствием посмеется… Во дворе за прошедшую ночь ничего не изменилось. Справа продавленное крыльцо, по фронту ограда, «гостеприимно» распахнутая калитка, за оградой красная «Хонда», обросшая пылью и птичьим пометом — и в этой связи уже не такая красная. Запущенный огород, огромные листья лопухов, крапива. Слева — впритирку к соседской ограде — кособокая сараюшка, «знаменитый» туалет, напоминающий зловещую постройку из мрачной сказки. У ограды, выходящей на улицу, громоздились рябиновые деревья. Гроздья ягод уже набухли, начинали краснеть… Он погрузился в море разнотравья, опустившись на четвереньки, пополз, отставив пятую точку. Как не потерять достоинство в отчаянных обстоятельствах? — Спрятать его подальше! Он закатился в узкое пространство между сараем и сортиром, занял позицию. Удара в спину опасаться не приходилось — с соседнего участка к ограде примыкала старенькая банька с обломанной трубой (трубу Тимоха, наверное, тоже пропил). На ограде висели выцветшие ветхие тряпки. Соседство с туалетом немного напрягало. Казалось, что в сортире что-то шевелится и вздыхает. Возможно, паучище, с которым познакомилась Катюша, что-то передвигал. Или загадочное существо, живущее в отхожей яме…

Ожидание тянулось минут пять. Он все еще нервничал. По улице Салуяна от пруда проехала машина — микроавтобус типа «газели». Рассмотреть подробности мешали ветки рябины, склонившиеся почти до земли. Машина не тормозила, катила к тупику на западной оконечности деревни. В курятнике на дальней стороне разорался петух. Павел напрягся — вдоль ограды кто-то шел. Он всматривался в прорехи между листьями. С шумом выпустил пар — Катя семенила к калитке! Женщина спешила. Все в порядке. Он невольно залюбовался — тоненькая фигурка, спинка прямая, как шпага, и недорогая курточка ее не портила — напротив, придавала изящности. Волосы, наспех расчесанные, струились по плечам. Она тащила полный пакет — закупилась под завязку, чтобы накормить своего мужчину. Глаза блестели от нетерпения, уже соскучилась. Обнаружив открытую калитку, она встревожилась, забегали глаза. Девушка стала озабоченно озираться. Тень упала на лицо, не мог ее мужчина уйти через калитку! Катя побледнела, напряглись и побелели скулы. Она вошла на участок, заперлась и побежала по дорожке, рискуя запнуться обо что попало — она ведь всегда так делала!