Мобилизация организма. На что способно наше тело в экстремальных условиях - Ханнс-Кристиан Гунга

которая началась 70 000 лет назад в области Восточно-Африканского разлома, прошла через Аравийский полуостров и закончилась около 40 000 лет назад, смогла завершить этот важный шаг. Именно теперь происходит смешение современного человека и неандертальца. Появляется все больше свидетельств того, что в сравнении с современным человеком неандертальцы были вовсе не так тупы, как это считалось долгое время. Новейшие результаты исследований, проведенных в пещере Фигейра-Брава на берегу Аррабиды (30 км южнее Лиссабона), указывают, например, на то, что 100 000 лет назад у неандертальцев уже был достаточно разнообразный рацион питания, включавший рыбу, ракообразных, птиц и косуль. До сих пор антропологи исходили из того, что питание морскими продуктами, богатыми жирными кислотами омега-3, которое сыграло важную роль в развитии головного мозга, было характерно только для современного человека. Очевидно, что такой взгляд не соответствует действительности.

Смешение современного человека с неандертальцем можно сегодня считать твердо установленным фактом и можно утверждать, что наследственность неандертальцев составляет около 4 % генома современного европейца. Потомки неандертальцев и денисовцев были охотниками и собирателями, которые, выйдя из Восточной Азии, не позднее 11 500 лет назад (по некоторым данным 35 000 лет назад) по Берингии, перешейку, связывавшему тогда Азию и Америку, проникли на Североамериканский континент. Долгое время эта дорога была заперта ледниками. Только после их отступления освободился путь для переселенцев из Сибири. Они достигли Огненной Земли около 20 000 лет назад.

Некоторые из этих сибирских переселенцев по непонятным причинам отклонились от побережья и двинулись в высокогорья Южной Америки. В Тибетском высокогорье были обнаружены следы охотников и собирателей, живших там за 20 000 лет до переселения в Америку. Некоторые адаптивные признаки современных обитателей высокогорья в Южной Америке, индейцев кечуа и аймара, живущих на территории Боливии, Перу и Чили, похоже, вырабатывались на протяжении многих тысяч лет. Возможным основанием для столь широкого расселения наших предков до самых отдаленных уголков Земли – за исключением Антарктиды – было то, что с самого начала охотники и собиратели следовали за промысловыми зверями из Сибири через Берингов пролив в Северную и Южную Америку. Подобное поведение характерно и для современных кочевых народов Арктики.

Для фауны Северной Америки и для оставшихся там ранних людей решающее значение имело то, что – в отличие от Европы и Малой Азии – там во время последнего оледенения вымерла мегафауна, то есть те виды животных, которые были самыми крупными в данном жизненном пространстве. В Америке это привело к тому, что в распоряжении выживших там человеческих популяций не оказалось крупных животных для одомашнивания. В Европе и Малой Азии, напротив, жившее там население могло использовать одомашненных быков, овец, коз, лошадей, оленей, а также буйволов, яков, дромадеров и верблюдов. Преимущества одомашнивания животных очевидны. В распоряжении скотоводов оказывается, самое главное, больше мяса, то есть белка, чем могли себе позволить люди охотничьих культур. Кроме того, в европейской популяции произошла важная мутация во 2-й хромосоме, которая решающим образом повлияла на спектр питания ранних людей. Во 2-й хромосоме находятся гены, регулирующие ферментативную активность белка лактазы. Благодаря этой мутации люди приобрели способность без осложнений пить молоко домашних животных, так как для расщепления молока и извлечения содержащейся в нем энергии человеку необходим особый фермент; помимо этого, потребление молока обеспечило поступление в организм стерильной жидкости; этим преимуществом могли пользоваться племена, державшие молочный скот. Когда потребность в жидкости удовлетворяется только за счет воды природных рек и прудов, всегда существует угроза тяжелых инфекций, которые приводили к более высокой детской смертности в сравнении с сельскохозяйственными сообществами, занимавшимися скотоводством. Новейшие антропологические исследования показывают, что аутосомно-доминантная мутация аллеля LCT (гена лактазы) 2-й хромосомы отвечает за высокую активность лактазы, и – что очень интересно – эта мутация имела место только после одомашнивания крупного рогатого скота. Непереносимость лактозы – или дефицит лактазы, или гипогалактаземия, – встречается в Северной Европе теперь очень редко (5 %), но среди населения Китая и Юго-Восточной Азии непереносимость лактозы встречается у 80–100 % населения. Недостаток лактазы приводит к тому, что после употребления молока у человека среди прочего возникает боль в животе, понос, вздутие, чувство переполнения в животе или тошнота. Причина заключается в том, что бактерии разлагают молочные продукты только в толстом кишечнике; при этом образуются газы и кислоты. Это заболевание не опасно для жизни, но, разумеется, снижает ее качество. Лечение заключается в избегании молочных продуктов или переход на другие продукты питания, например на соевое молоко. Поэтому главные производители сои, Соединенные Штаты и Бразилия, ежегодно экспортируют миллионы тонн своей продукции в Юго-Восточную Азию. Мутация аллеля LCT – это впечатляющий пример того, как событие микроскопического уровня, происшедшее несколько тысяч лет назад, может повлиять на современный товарооборот.

Помимо этого, домашнее животное за период своей жизни дает крестьянским хозяйствам намного больше энергетических и питательных материалов, чем можно получить охотой на диких зверей; не следует забывать, что в те времена были весьма ограничены возможности для консервирования. Достижение такого радикального улучшения питания привело, в сравнении с кочевыми охотниками и собирателями, к существенному снижению детской смертности и увеличению средней продолжительности жизни, а это, в свою очередь, привело к увеличению численности и плотности населения, к строительству деревень и городов, в которых продолжилась социальная дифференциация общественной жизни.

Сначала эта тенденция развития привела, особенно в Малой Азии, к процветанию сельского хозяйства и культуры в районе между Евфратом и Тигром. При этом произошло не только одомашнивание животных, но и окультуривание растений. Так, около 8500 года до н. э. в «плодородном полумесяце» произошло окультуривание полбы. Тот же факт доказан для Греции около 6500 лет до н. э., а затем полторы тысячи лет спустя и для Германии. Впечатляющие археологические доказательства этого чрезвычайно быстрого, успешного развития крупных поселений и сообществ в Месопотамии и приграничных землях – неолитические города Иерихон на Мертвом море и Чатал-Хююк в Южной Анатолии. Возраст этих городов оценивают в 9000–10 000 лет.

Насколько глубокое воздействие и в дальнейшем оказывал климат на геополитическое развитие, наглядно показывает Кайл Харпер в недавно вышедшей книге «Судьба Рима» (Fate of Rome). На основании множества примеров он убедительно доказывает, что климатические условия способствовали как возвышению, так и падению Римской империи. Так, время процветания Римского государства он объясняет климатическим оптимумом с теплыми летними и влажными зимними периодами; этот период продолжался с 200 года до н. э. по 150 год н. э. Затем, когда снизилась температура в Средиземноморском регионе и в Северной Европе и зимы стали еще более влажными, начался упадок Римской империи. Эта фаза, длившаяся с 250 по 450 год, в течение которой к тому же имело место множество эпидемий, называется поэтому временем пессимума переселений народов. Окончательно она завершилась только к 750 году. Так же как это похолодание, последовавшее за ним «средневековое потепление» (950–1250 гг.) было локальным, а не глобальным явлением. Критики изменения климата всегда ссылаются на это потепление