Совиный сказ - Анна Владимировна Завадская

раздумьях пребывать. Может, так и в этот раз было? Задумался отрок, замечтался, вот и всё. Не бери в голову, Иван, твоей вины в произошедшем нет. И детишек тех винить тоже глупо. На всё воля Творца, сам знаешь.

Глеб лишь кивнул, подтверждая правоту супруги. Та же, увидев, что выяснение деталей произошедшего уже сошло на «нет», посмотрела на супруга и сказала:

— Глеб Гориславович, вы не могли бы посидеть с Тихоном до полуночи? А потом я вас сменю. Вам наутро на работу, а я могу и днём прилечь, отдохнуть. Сейчас же самый разгар отчётов за третий квартал, негоже отпрашиваться, даже по уважительной причине.

Глеб лишь хмыкнул. Заботиться. Даже вспомнила, что первая половина месяца каждого нового квартала в управе — сплошная головная боль из-за отчетов, поступающих от купцов и лавочников. Учёт и контроль, всё по наставлениям церкви и по приказам великого князя.

Как же там… Вера опирается на знание, знание — на исчисления. Разум и душа — две стороны одной медали, два способа познания законов Творца, по которым он сотворил мир. Дух направляет, душа — чувствует, разум — находит подтверждение. Тело — следует. Чтобы подтвердить или опровергнуть. Нельзя противопоставлять веру и знание, они — проистекают одна из другого.

Подтверждение… Направляет… Да, лучше не слепо верить, лучше убедиться во всём самому. И поэтому для Глеба сейчас важно принять предложение супруги, но не говорить ей о своих подозрениях до проверки. Зачем зря волновать Василису Никитишну?

— Хорошо, милостивая вы моя сударыня, — с теплотой сказал Глеб, вставая из-за стола. — А вы идите отдыхать прямо сейчас.

* * *

Поправив одеяло Тихона, Глеб уменьшил яркость зачарованного светильника до минимума. Равноденствие прошло, так что до самого зимнего солнцеворота день будет неуклонно уменьшаться. Вон, всего шесть часов вечера — а небо на западе уже залило багрянцем. Через полчаса солнце скроется за горизонтом и на город опустятся сумерки. Потом появятся звезды и взойдёт луна. Благо, пока не полная. Иначе можно было бы заподозрить её вину в состоянии Тихона. А так — минус одна причина, тоже хорошо.

Тяжело вздохнув, Глеб задернул плотные шторы на окне и вернулся к кровати. Взъерошенные русые кудри волос неплохо скрывали шишку, о которой говорил доктор. Бледная кожа, отсутствие румянца, плотно прикрытые глаза, спокойное выражение лица и ровное глубокое дыхание. Ушибы были не видны под длинными рукавами рубахи и одеялом. Если бы не шишка и не бледность, можно было бы подумать, что отрок просто заснул чуть раньше обычного, устав от первого дня в новой школе и долгой прогулке по городу.

— Ну, Род, помоги, — прошептал Глеб, сосредотачиваясь на своих чувствах.

По-хорошему, стоило бы для начала снять с Тихона всё, что содержало силу рода, но так рисковать Глеб не решился. Если его предположения верны, то стабильное состояние Тихона — целиком заслуга незримого барьера обережной рубахи. И лишать ребёнка последней защиты Глеб не мог себе позволить.

Искорки силы, плавно распределённые по телу Глеба, тут же устремились в его глаза, позволяя воспользоваться взглядом одарённого. И тут же тонкие голубоватые линии разукрасили всю рубаху отрока, а золотистые искры окружили светильник. И ведь это Глеб уменьшил его яркость до минимума! Так, сосредоточиться. Вот! Слабые искорки всех цветов равномерно распределялись по всему телу Тихона. Ха, слава Творцу, никакая мелкая нечисть к Тихону не прицепилась. Тёмно-серую паутину её силовых линий видно было бы сразу. Как и то, как эта паутина поглощала бы одну за другой искру родовой силы. Но нет, несмотря на то что искр было маловато, все они спокойно текли по еле заметному каркасу души Тихона…

Нет! Не текли! Они стекались к солнечному сплетению ребёнка и гасли там одна за другой! Медленно, еле заметно, но сила Рода покидала тело Тихона! И это было абсолютно ненормальное состояние для любого человека. То есть что-то всё-таки происходило с Тихоном на уровне души-духа, но у слабосилка-Глеба просто не хватало таланта для того, чтобы понять, что именно происходит. Неужели интуиция Василисы Никитишны снова сработала? Неужели то, что она постоянно вспоминала о князе-целителе, было не просто излишней мерой предосторожности?

И что теперь? Как теперь? Послать Ивана в крепость? Нет, не поможет. Князья-целители прежде всего спросят о диагнозе доктора, а тот ничего не говорил об обращении к князю-целителю. Сказать, что Глеб увидел нечто при помощи родового дара? Но о том, что Глеб является слабосилком, не знает никто, кроме самых близких! Как быть? Что делать? Довериться доктору, который не мог увидеть такую аномалию и дождаться, пока потеря силы станет критичной для тела Тихона? Или раскрыть свою тайну? Последствия раскрытия… Тогда, когда Глеб об этом думал — они были скорее обременительными, чем полезными, поэтому и промолчал о проснувшемся даре. Теперь же…

Да как вообще всерьёз можно думать об всего лишь обременительных последствиях, когда речь идёт о жизни ребёнка?

Стоп! Как Глеб мог забыть! Есть тот, кто знает о том, что родовой дар Глеба проснулся! И кто знает о разного рода аномалиях поведения силы Рода не меньше любого князя!

Выбежав во флигель, чтобы не разбудить Василису Никитишну своим криком, Глеб сказал:

— Иван! Быстро! Бери извозчика и езжай за преподобным отцом Онуфрием!

* * *

Тихон… нет именно Руби, впервые за долгое время наслаждался поединком с умелым противником. Блок, контрудар, уворот, новая атака. Без перерыва, без малейшей задержки. Рост, длина рук и ног, возможности тела — всё было привычно и знакомо, всё идеально соответствовало уникальному стилю боя графа Руби Рито.

Отчаянная контратака рыжеволосого паразита не дала Руби закончить свою мысль. Ну да, очередной всплеск активности, попытка вернуть себе контроль за ходом боя. Какая эта попытка? Десятая? Да без разницы. Главное, что она была. Вновь. Дух — не потеет, не дышит и, по большей части, даже и боли не чувствует. Битва духов — битва на ментальную устойчивость и истощение души и тела. Не сможешь вспомнить о том, что твой образ духа — всего лишь мираж, решишь, что ранен — почувствуешь боль и проиграешь. Истощишь всю энергию в теле и душе — не сможешь больше изменять свой образ духа, упадешь и больше не встанешь.

И то, что этот паразит до сих пор мог не просто уворачиваться, а пытался контратаковать, говорило о том, что рыжему кто-то помогает, вливает в его бездарное тело ману. Ну, или у него при себе был какой-то амулет-батарейка. А вот у Тихона-Руби такого амулета или помощника