Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - Андрей Гронский

О непримиримости этих противоречий в текущей ситуации говорит и то, что разговоры между сторонниками разных позиций никогда не приводили к корректировке представлений другого человека или какому-либо компромиссу. 2014 год был временем горячих политических дискуссий по поводу украинских событий. Видимо и той и другой стороне, поначалу казалось, что можно легко переубедить оппонентов. Однако, как показал опыт, в подавляющем большинстве случаев переубеждение было невозможно. Дискуссии нередко завершались тем, что в итоге стороны клеймили друг друга словами «фашист» и «ватник», и после этого обоюдное общение заканчивалось.

Так почему же диалоги между «ура-патриотом-ватником» и «либералом-пятиколонником» всегда заходили и заходят в тупик? Думаю, дело не только в заряженности сильными эмоциями, но и в том, что они живут в кардинально разных системах ценностных координат. Поэтому любой аргумент, кажущийся совершенно здравым и рациональным одной стороне, для другой, в связи с ее ценностными ориентациями, не имеет достаточно весомого смысла. Ура-патриот мыслит в дуальности внешние враги и своя страна (СССР, Россия), «они или мы». Для «либерала» важна дуальность наличия личной свободы и достоинства человека или их отсутствие. Он апеллирует к международному праву, конституции, справедливости, ценности человеческой жизни, свободе самоопределения, гуманизму. Ура-патриот же аргументирует неизбежностью геополитического противостояния, особым цивилизационным путем России, ее правом подчинять себе другие народы (для их же блага), важностью военный мощи страны, а не интересов личности, порядка, а не свободы. Полагаю, что одним из ключевых моментов в мышлении ура-патриота было личностное отождествление с «встающей с колен империей» и с ее символами. Поэтому любая критика государства, даже обоснованная, воспринималась им как удар по его личности. С другой стороны, ценности к которым апеллировал «либерал», не имели для него никакого значения, т. к. не были встроены в его личную систему ценностей. Поэтому, если оппоненты и слышали доводы друг друга, в картине их мировоззрения, они не являлись существенными.

Приведем пример типичного обмена мнениями между «ватником» и «либералом». Несмотря на видимую гротескность, все приведенные реплики взяты из реальной жизни.

В.: Мы живем в демократической стране. Если я захочу, я смогу пойти на выборы и проголосовать.

Л.: Ты понимаешь, что выборы сфальсифицированы?

В.: Ну и что! Это во всех странах так! Зато у нас свобода слова. Можно говорить что хочешь!

Л.: Ты знаешь, что на людей заводят уголовные дела просто за перепост статьи в интернете?

В.: А вот будь моя воля, я бы всех, кто в интернете пишет, пересадил!

Л.: А за что тех, кто на Болотную площадь посадили?

В.: Ну как! Они нарушили общественный порядок.

Л.: Но ведь если и нарушили, сроки ведь несоразмерные.

В.: Нечего было «лодку раскачивать». Тем более, они по заказу американцев действовали.

Л.: А ты слышал, что Путин дома взрывал?

В.: Ну и подумаешь! Ой-ой-ой! Зато он Россию поднял! И в стране у нас теперь стабильность.

В одном из интервью осенью 2014 года писатель Виктор Ерофеев сказал, что в России идет война менталитетов[60], подразумевая менталитет, основанный на ценностях современной западной цивилизации, и архаичный менталитет 17 века. К сожалению, на сегодняшний день приходится констатировать, что война менталитетов уже завершилась. Завершилась с очевидным преимуществом сторонников архаики. И пока неизвестно, когда ситуация изменится в другую сторону.

Безусловно, что люди в этот период испытывали большой спектр эмоций, но одной из основных в период «крымской эйфории» и последующих периодов стала откровенная или плохо маскируемая ненависть. «Ватники» чувствовали ее по отношению к «киевской хунте», «укрофашистам», Америке, «Гейропе», к «либерастам» и «пятой колонне». А многие представители «либералов» в свою очередь желали смерти Путину и посылали проклятия тем, кто его поддерживает, разражались гневными тирадами в адрес пассивно молчаливого большинства.

Агрессивные чувства многих россиян были направлены на Украину еще во времена Майдана. Как говорил об этом Александр Невзоров: «Это была настолько односторонняя и злобная реакция, что в ответ на совершенно однозначные кадры расстрела людей, в России начиналось чуть ли не ликование»[61]. На мой взгляд, может быть слово «ликование» здесь слишком сильное, но, по крайней мере, точно наблюдалось злорадство и полное отсутствие сочувствия. Регулярно приходилось слышать реплики и рассуждения о том, что «они сами виноваты», «свои своих же специально расстреляли», «это американцы устроили, нечего было с ними связываться» и «жизни свои Небесная сотня потеряла зазря». Как я уже писал выше, в последующем уровень гнева к Украине стремительно взлетел вверх в мае 2014 года.

С 2014 года на улице, не говоря уже об интернет пространстве, повседневным явлением стала агрессивная символика. Накануне празднования 70-летия победы в Великой отечественной войне и после него достаточно обычным явлением стали автомобили, инкрустированные не только георгиевской ленточкой, но и наклейкой с надписью «На Берлин!». Еще одним китчем стали наклейки и картинки, сообщавшие, что «Обама — чмо»! А на одной загородной территории для отдыха я даже видел деревянный щит, изготовленный каким-то умельцем, старательно инкрустированный ручной резьбой и содержащий видимо остроумное с точки зрения творца произведения объявление: «Куплю шкуру Обамы». Впрочем, это наиболее безобидные формы выплеска агрессии. Куда более серьезными по своему значению были акции «православных» радикалов — срывы концертов зарубежных исполнителей, нападения на людей, вышедших на митинг за мир с Украиной, нападение на выставку нонконформистов в Манеже, давление на исполнительные органы власти, которое привело к запрету некоторых спектаклей в России, в частности, оперы «Тангейзер». Не все эти происшествия напрямую относились именно к украинским событиям, но, тем не менее, они отражают возросший уровень агрессивности и нетерпимости в обществе.

Митинг против оперы «Тангейзер» 29 марта 2015 года, Новосибирск