Облачно, возможны косатки - Ольга Филатова

На следующий день мы сразу ушли подальше от берега, в район мыса Семенова – это такая длиннющая песчаная коса, которая отходит на запад от середины острова Карагинского и тянется в пролив километров на 15. Через некоторое время мы нашли там косаток и довольно продуктивно поработали, дойдя за ними до самой середины пролива.

В последующие дни удача нам изменила – то не было погоды, то не встречали косаток, так что получилось лишь немного поработать с горбачами. В последний день августа в Оссору наконец прилетел Александр Михайлович, и мы привезли его в Ягодное на лодке. Он с энтузиазмом включился в работу, и на следующий же день мы нашли скопление из десятка горбачей, которых удалось неплохо отснять и взять пробы. А затем началось самое «интересное».

Когда я вспоминаю самые экстремальные моменты нашей работы на Дальнем Востоке, на первом месте всегда стоит Карагинский. Пролив Литке вообще известен своим коварством из-за сильных приливно-отливных течений и частых сулоев[12], так что даже большие суда иногда попадают там в западню. Мы на своей маленькой лодочке старались не ходить в море в непогоду, но и сидеть на берегу, зная, что до отъезда осталась всего неделя, было нелегко. Самое обидное, что ветер обычно поднимался к обеду и стихал к вечеру, когда выходить было уже поздно, а ночью вообще часто стоял полный штиль. Устав ждать погоды, Александр Михайлович решил с южным ветром пройти на север до речки Маркеловской, а вернуться вечером, когда ветер стихнет. Но он не стих, а даже, наоборот, усилился. Делать было нечего, и пришлось возвращаться 50 километров против сильной волны. Сначала все шло не так плохо, мы двигались вдоль берега, где волна была чуть пониже. Но на пути у нас лежала коса Семенова, которую необходимо было обогнуть. Уже в сумерках мы вышли из-за косы навстречу ветру, и вот там-то нас встретили огромные волны, разогнавшиеся на просторах пролива Литке и усиленные течением и мелководьем. Кажется, никогда больше мне не было так страшно на море. Лодка взбиралась на каждую новую волну, как на гору, и казалось, что она вот-вот опрокинется. Кое-как проползли мы пару километров вокруг оконечности косы и двинулись к берегу, где волна была поменьше. Ровно в этот момент в баке стал кончаться бензин, а если бы мотор заглох, то лодку мгновенно поставило бы «лагом» к волне и, вполне возможно, перевернуло бы. Совместными усилиями, держа канистру на весу, мы долили бензин через трубку, не прерывая движения. Но при заходе в речку нас ждало новое приключение. Был сильный отлив, встречное течение в устье усилилось, и накатывающиеся на берег волны на мелководье превращались в пенистые бары. Зайти в устье на моторе, как обычно, у нас не получилось – было слишком мелко, к тому же в темноте мы не видели фарватер. Пришлось вылезти из лодки и тащить ее волоком в устье вверх по течению – а из-за наката ее залило водой по самые борта, «пеликаны»[13] и бензобак свободно плавали по ней туда-сюда, и толкать эту тяжесть против течения даже впятером было невозможно. В конце концов Ваня завел мотор, и совместными усилиями мотора и людей лодку провели через устье до отмели, где уже отчерпали воду и погрузились обратно. Во всем этом был один плюс – мы согрелись, хотя и промокли насквозь.

На следующий день была прекрасная солнечная погода, мы сушились и разбирали лодку, в которую при штурме устья набилось много песка. Еще через день мы все же вышли в море, решив на этот раз сразу идти на юг, чтобы вечером быстро вернуться по волне. Но вышло все иначе. В 60 километрах от дома, возле южной оконечности острова, у нас отказал мотор: стартер работал, но искры не было. Не появилась она и после замены свечей и предохранителей, и найти поломку на воде было нереально – сложный четырехтактный мотор имел немало слабых мест, проверять которые мы не имели ни времени, ни возможности. Запасного мотора у нас с собой в тот раз не было – когда мы обсуждали еще в Петропавловске, какой мотор взять запасным, Александр Михайлович уверенно сказал: «Что вы, ребята, это очень надежный мотор, я работал на нем много лет и уверен в нем, так что не берите запасной, это лишний груз». Впрочем, впоследствии выяснилось, что он был не так уж и неправ, – поломка, из-за которой не заводился мотор, произошла из-за того, что при штурме устья реки два дня назад залило водой замок ключа зажигания, и там замкнуло контакты. Не будь первого приключения, не случилось бы и второго. Так или иначе, тогда мы не знали об этом, и нам оставалось только грести к берегу. Стоило нам добраться до него, как опустился туман и стал задувать встречный ветерок. Грести на плоскодонном «Зодиаке» и так непросто, а против ветра и подавно, поэтому мы стали тянуть его волоком, меняясь через каждый километр, – один человек шел вдоль кромки воды и тянул веревку, второй в это время пытался отдышаться, остальные в лодке гребли, чтобы ее не притянуло к берегу. Бурдин в свою вахту не только тянул бечеву, но и громко пел веселые песни пионерской молодости. Конечно, шансов добраться таким образом до Ягодного у нас не было – слишком далеко, да и берег не везде проходим. Единственная надежда была на гипотетических маячников, которые вроде бы должны были жить неподалеку, километрах в пятнадцати.

Уже к вечеру, в сумерках, мы добрели до цистерн на берегу, от которых к маяку шла наезженная грунтовка. Погода портилась основательно, заморосило, подходил циклон. Мы вытащили лодку, спрятали ее в ложбине и развели костер, чтобы согреться и просушить мокрые и соленые костюмы. Двоих самых молодых и безответных членов экспедиции – Сашу и Женю – отправили пешком на маяк за помощью. Дорога там не особенно длинная – около пяти километров, но в тяжелых болотных сапогах ходится медленно, так что была уже совсем ночь, когда мы увидели вдалеке свет фар и услышали приближающееся урчание грузовика.

Оказалось, что на маяке в тот момент жила супружеская пара маячников с маленькой кудлатой собачкой и десятком кошек. Собачка-то и помогла нам обрести достойный ночлег, потому что к тому моменту, как пришли наши гонцы, маячники уже погасили свет и легли спать, и едва ли в темноте ребята смогли бы их отыскать, если бы не звонкий собачий лай. Маячник Анатолий проникся серьезностью ситуации и поехал спасать нас на машине, оказавшейся при ближайшем рассмотрении не грузовиком, а автоцистерной для перевозки дизеля к маяку из берегового хранилища. Цистерна была мало приспособлена к перевозке пассажиров, так что мы набились в кабину, как селедки в бочку, и в таком виде преодолели несколько километров, отделявшие нас от маячного поселения.

Жена Анатолия уже ждала нас за накрытым столом. После дня гребли на холодном ветру казалось, что мы попали в рай. Хозяйка, соскучившаяся по человеческому обществу, расспрашивала нас и рассказывала о своей жизни. Оказалось, что они живут здесь уже лет пятнадцать почти безвылазно, но в следующем году как раз собрались уезжать и покупать квартиру в Петропавловске-Камчатском. Работа маячника, как выяснилось, довольно-таки выгодное дело, если вас не смущает перспектива круглогодично торчать вдвоем в заброшенном поселке в отрыве от цивилизации и самостоятельно заниматься жизнеобеспечением: возить уголь и соляру с берега, пилить дрова, чинить дизель-генератор. Все необходимое им завозили гидрографические суда, а зарплата, довольно неплохая даже по камчатским меркам, копилась на счетах, так как тратить ее на острове было решительно не на что и негде. Самое забавное, что маяк давно уже не работал, но это никого не беспокоило, так как никому он там не был нужен: у всех судов давно стояли спутниковые навигаторы, и даже нечасто добиравшиеся на маломерных лодках до этой части острова местные жители к тому времени научились пользоваться GPS. Но маячников в поселке продолжали держать, снабжать и платить им зарплату, поскольку уменьшение количества обслуживаемых маячных постов неизбежно привело бы к снижению госфинансирования, выделяемого гидрографической службе, а этого ее начальство никак не могло допустить.