Замок четырех ветров - Валерия Вербинина

Он говорил так убедительно, что я заколебалась. Но тут я вспомнила клавесин на чердаке и тягучую, однообразную мелодию, которую он играл. Если это тоже было игрой моего воображения, почему оно не придумало какой-нибудь более интересный мотив?

– Какое платье было на призраке? – внезапно обратился ко мне доктор Мюллер. – Опишите его.

– Я плохо помню, – пробормотала я. – Оно было темное, но все светилось… И на рукавах кружева, ну, знаете, вместо манжет… Как на старинных портретах.

– Вот, вы сами назвали ключ, – удовлетворенно констатировал доктор. – Ваше воображение оживило платье, которое вы увидели на какой-нибудь картине.

Я была слишком слаба, чтобы спорить, и закрыла глаза.

– Оставим больную, – донесся до меня голос доктора. – Пусть бедняжка отдохнет.

«Нет, я не больна, – вяло думала я, прижимаясь щекой к подушке. – Я не больна… Клавесин играл… и мне явилась мертвая графиня Рейтерн, а потом пришел ее пес и завыл… Чего она хотела от меня? Зачем пришла? А может быть, это значит, что я скоро умру?»

От таких мыслей мне сделалось совсем скверно, но тут я почувствовала, как в ногах кровати кто-то завозился, и догадалась, что Ружка забралась на постель и теперь ходит по ней. Не открывая глаз, я протянула руку, и рысь подсунула под нее свою ладную маленькую голову, которую я погладила.

По звукам шагов и приглушенному стуку двери я догадалась, что все вышли из комнаты, но мой отец через минуту вернулся и остановился на пороге. Я открыла глаза и повернулась на постели.

– Мне ужасно стыдно, – сказала я. – Но я действительно видела… ну, то, о чем я рассказала. А еще я недавно видела клавесин, который играл на чердаке, и за ним никто не сидел.

Отец поморщился.

– Госпожа Креслер пошла учинять сторожу допрос с пристрастием, – промолвил он. – По поводу собак. Кого из них он выпускал бегать возле замка. – Он промолчал. – Беда в том, что я готов поклясться – и все остальные, я думаю, тоже – что вой, который мы слышали, шел не снаружи замка. То существо, которое выло, находилось внутри.

– Не знаю, я уже ничего не знаю, – пробормотала я, натягивая повыше одеяло, – один раз мы уже слышали жуткий вой, а оказалось, это кричит птица в трубе…

– Нам нужно найти другое жилье, – решительно произнес отец.

– Наверное, – вздохнула я. – Дай мне, пожалуйста… там в кабинете… в верхнем ящике стола… такой кусочек янтаря в тряпочке.

Отец вышел в кабинет и через минуту вернулся, неся талисман, который мне дала Эвелина. Я спрятала фигурку под подушку и – возможно, это действовало самовнушение – почувствовала себя немного увереннее.

– Тебе не стоит ехать на работу, – сказал отец. – Я объясню Джону Ивановичу, в чем дело. – Он промолчал и добавил: – Ты ужасно меня напугала. Когда мать писала тебе недавно и приглашала к себе, ты отказалась… Может быть, ты сейчас передумаешь?

– Я не передумаю, – отрезала я и закрыла глаза.

– Я могу попросить Лизу, чтобы она посидела с тобой.

– Нет, не нужно.

Говоря, я внезапно вспомнила, что дверь в коридор запирается только изнутри, и подскочила на месте.

– Куда ты? – встревожился отец.

– Хочу запереть дверь, когда ты уйдешь.

Отец поглядел на меня, покачал головой, но не стал спорить. Когда он удалился, я заперлась на все засовы и вернулась в спальню. Из окна была видна поверхность пруда, которую серебрила луна, и до меня доносились рулады лягушек, которым уж точно не было никакого дела до привидений старого замка.

Стыжусь сознаться, но именно это лягушачье кваканье, бурчанье и квохтанье подействовало на меня лучше любого успокоительного. Я вернулась обратно в постель, мельком подумала, что после таких ужасов ни за что не засну, зевнула…

…и пробудилась в одиннадцатом часу утра.

В коридоре я столкнулась с женой управляющего и стала путано извиняться за то, что поздно встала.

– Ничего страшного, – проговорила Минна, – я велю подать вам завтрак отдельно. Ваш отец хотел разбудить вас утром, он боялся, не случилось ли с вами чего, но я сказала, что в таком случае мы бы услышали, как Ружка волнуется. Раз она ведет себя тихо, значит, все в порядке.

Она ободряюще улыбнулась мне и отправилась отдавать указания повару.

После завтрака я призналась Минне, что хочу вернуться в библиотеку.

– Зачем?

– Я оставила там второй том журнала, – сказала я. – И лампу.

Минна встала и через минуту вернулась с книгой.

– Вот ваш том, – произнесла она, протягивая его мне. – Эти бездельники – я имею в виду слуг – не хотели вчера идти в библиотеку, пришлось мне и Руди пойти с ними. Нельзя же было оставлять среди книг горящую лампу.

– Вы что-нибудь заметили? – быстро спросила я. Минна покачала головой.

Тогда я рискнула задать следующий вопрос:

– Как вы думаете, доктор прав? Ну, что в замке есть нечто такое… что может вызывать галлюцинации.

Моя собеседница нахмурилась.

– Может быть, я и не доктор, но мне все же кажется странным, что разные люди видят и слышат одни и те же галлюцинации. Я слышала клавесин, а сегодня за завтраком ваш отец сказал, что вы тоже его слышали. Вы слышали странные шаги, и я тоже. Дворецкий видел призрак убитой графини Рейтерн, как и вы. Вы видели черного пса, а мы все слышали его вой. И это выли не собаки сторожа – он не выпускал их вчера.

Я не стала уточнять, что я не только слышала клавесин, но и видела, как он играет без исполнителя. Минна всмотрелась в мое лицо.

– Вы хотите уехать, не так ли? – прошептала она.

Что я могла ей ответить? Что любой человек, столкнувшийся с тем, с чем я столкнулась вчера, попытается спастись бегством? Но это была только часть правды, потому что я внезапно с некоторой тревогой поняла, что не хочу никуда уезжать. Я вспомнила слова старого слуги о том, что Фирвинден не отпускает его – похоже, замок не хотел отпускать и меня; он пугал и притягивал одновременно.

…Но что же такое тут творится, в самом деле?

– Послушайте, – решилась Минна, – я скажу вам все как есть. Когда графиня наняла Руди, она мельком упомянула о том, что не любит бывать в замке, но не назвала причины. Когда мы с мужем приехали сюда и услышали, что говорят о Фирвиндене, мы просто сочли, что это вздор. Но потом начались разные странные происшествия, которые нам трудно было объяснить.

– Вроде клавесина? – спросила я.

– Клавесин, шаги по ночам, какие-то шумы, стуки… – Минна страдальчески поморщилась и провела рукой по лицу. – Я вам скажу то, что никому не говорила. Мы с мужем стали бояться замка. Руди вечно находил предлоги, чтобы пропадать где-нибудь. Он навещал арендаторов, сам ездил на почту, хотя этим должен заниматься Теодор. А еще, – Минна понизила голос, – он стал подолгу задерживаться в имении Корфов, где собралась компания людей, которые играют в карты. Руди раньше к ним не прикасался, а потом я узнала, что он проигрывает деньги… не то чтобы много, понимаете, но ведь с картами так и начинается – сначала человек что-то проигрывает, что-то выигрывает, а потом он и его семья оказываются на улице без крыши над головой, потому что он не смог вовремя остановиться. И я испугалась… тем более что Руди стал пить много пива, чего за ним раньше не водилось. На людях он еще держался, но я видела, что с ним творится, и сходила с ума от беспокойства. А потом в замке появились вы с отцом…