Уловка - Сандра Браун

Майкл Рэтлиф был прекрасным собеседником: он отвечал на вопросы полно, широко, без всякого давления с ее стороны. Она придерживалась рода персональной философии в работе: главное — дать герою программы говорить открыто, задавая ему по возможности меньше вопросов. Она знала, зрители хотят видеть и слышать не ее саму, а ее гостя. Энди Малоун была лишь проводником, который приводил селебрити в их дома. Для первого интервью она ограничилась вопросами о детстве генерала, его образовании, первых армейских годах.

— Ведь вы не техасец, хоть и живете здесь со времен вашей отставки.

— Нет, я родился и вырос в Миссури. Мой отец был мороженщиком.

Генерал рассказал пару историй о своих родителях и брате, который умер в тридцатые.

— Как случилось, что вы переехали в Техас?

— Что ж, я расскажу вам об этом, Энди.

Камера не имела на него никакого эффекта, и он разговаривал так, будто они были наедине. Обычно ее собственная расслабленность после команды «мотор» помогала интервьюерам успокоиться под прицелом объектива. Она принимала все замечания по времени и сигналы Уоррена, едва взглянув в его сторону — гость этого никогда не замечал.

Генерал рассказал, как он впервые очутился в гористых землях Техаса вместе с другом, чтобы поохотиться на лося. Он влюбился в широкие холмы, усеянные известняковыми валунами, в живописные реки, питаемые подземными ключами, и решил, что вернется сюда после окончания службы.

— Так вы заполучили лося?

— Нет, — засмеялся он. — Я чертовски плохо стреляю. Спросите моего сына, Лайона. Я, так сказать, всегда попадал в молоко. Мои сослуживцы безжалостно высмеивали меня. Они говорили, что, если солдаты под моим командованием стреляли бы так же хорошо, как их генерал, мы никогда не победили бы в войне.

На этой ноте Энди завершила первое интервью.

— Супер, — сказал Джеф, выключая камеру и снимая ее со штатива.

Лайон подошел к отцу и начал двигать кресло отца через лабиринт прожекторов и кабелей.

— Нам он нужен еще на пять минут, Лайон, — прервала его Энди. — Мы должны сделать реверсирование.

— Это еще что?

Она объяснила ему, что, когда задействована только одна камера, после интервью оператор должен отснять того, кто задавал вопросы.

Она повторит некоторые из них, но генералу не придется отвечать, он просто должен сидеть к оператору спиной. Потом при монтаже пленку смонтируют таким образом, что в кадре сначала окажется Энди со своим вопросом, а потом генерал ответит на него, от этого передача будет выглядеть динамичней.

— Это трюк, чтобы все выглядело так, будто у нас больше одной камеры. Переходы будут такими гладкими, что зрители даже не заметят, что они там есть.

Генерал следовал указаниям Джефа, который, стоя позади него и удерживая камеру на плече, фокусировался на лице Энди.

— Пап, ты в порядке?

— Да, сынок. Я уже давно не чувствовал себя так весело и бодро. Когда во время войны мне задавали вопросы, я имел дело с толпой фотокорреспондентов. Иногда я давал интервью на радио. Но это совсем другое дело.

Энди была рада, что он получает удовольствие от процесса, но ей, как и Лайону, совсем не нравился нездоровый румянец у него на щеках. Она быстро и без усилий справилась с реверсивными вопросами, дело было сделано в течение нескольких минут. Тони вырубил осветительные приборы.

— Ты настоящий профи, милая, — выразил восхищение Джеф, крепко обнимая ее и смачно целуя в щеку.

Джил тем временем аккуратно снял микрофон с галстука генерала и теперь отцеплял ее технику от ее лифа, стараясь не сделать затяжек на платье. Лайон помогал отцу с инвалидным креслом, но не упустил из виду Джефову демонстрацию любви и теперь сверлил Энди своим холодным взглядом. Из уважения к состоянию здоровья хозяина съемочная группа воздерживалась от курения, поэтому теперь все четверо выскочили на улицу, чтобы получить заслуженную порцию никотина.

Энди опустилась на колени перед креслом Майкла Рэтлифа. Она всмотрелась в его испещренное морщинами лицо:

— Спасибо вам. Вы были прекрасны.

— Мне понравилось. Я думал, что вы поменяетесь, когда включится камера — станете жесткой, немногословной и требовательной. Я должен был знать, что вы останетесь собой — настоящей леди.

Она поднялась, чтобы поцеловать его в щеку:

— Вам лучше отдохнуть, завтра мы снова будем снимать.

Из-за позднего старта они закончили собирать оборудование только к ужину. Как большинство операторов, Джеф обращался с камерой, будто с собственным ребенком, и любовно укладывал ее в кофр. Софиты Тони были аккуратно разложены по металлическим коробам, микрофоны Джила уложены в футляры с мягкой обивкой.

Взрослые мужчины были взволнованы мыслью о том, что будут жить с ковбоями, точно десятилетние мальчики, и с радостью помчались ужинать в домик для работников. Генерал этим вечером решил поесть в уединении собственной спальни. Энди пришлось делить трапезу с Лайоном в неловком и неприязненном молчании. Они уже заканчивали основное блюдо, когда он прервал гнетущую тишину:

— Довольна, как сегодня прошло интервью? — спросил он.

— Да, твой отец держится очень естественно перед камерой. Нам часто приходится напоминать гостям, что говорить нужно со мной, а не с объективом: они инстинктивно смотрят туда. А генерал не обращал внимания ни на камеры, ни на яркий свет: он просто мечта для любого репортера.

— Твоя команда тебя, кажется, любит.

Энди знала, что в этой фразе скрыто больше, чем просто наблюдение.

— Мы работаем вместе уже давно. Иногда на мои проекты ставят других специалистов, это не всегда одни и те же люди. Но эта команда — моя любимая, они большие профессионалы.

— Ну да.

Она с силой опустила бокал на стол, так что вода выплеснулась на льняную скатерть.

— Как это понимать?

— Что? — подчеркнуто недоуменно переспросил он.

— Это твое двусмысленное «ну да».

— Тебе показалось, — сказал он, изображая такую святую невинность, что ей захотелось закричать. — Если ты разглядела что-то в моем «ну да», то скорее всего это нечистая совесть в тебе говорит.

— Нет у меня нечистой совести.

— Ты поэтому кричишь? — спросил он с безмятежностью, которая окончательно вывела ее из себя.

— Передай Трэйси, что я сегодня пропущу десерт, — бросила она, вставая из-за стола.

Его веселый голос остановил ее уже в дверях:

— Сладких снов, Энди.

Издевательская отсылка к тому, что он услышал из ее разговора с Лесом, высвободила накопившийся гнев. Она развернулась к нему.

— Иди к черту, Лайон, — сказала Энди почти нежно и вылетела из комнаты.