Инкогнито с Бродвея - Дарья Донцова

– Я Гортензия, – снова поправил дискант. – Подождите, Мухтар Залимбаббамбумбаевич, – ведь перед съемкой надо сказать… и хлопнуть…

– Мансур Задинбекованикоревич, – ожидаемо поправил режиссер. – Ложка, шагай! Мотор! Полетели!

Я сделала шаг. Живот неожиданно оказался очень тяжелым и стал тянуть меня к земле. Чтобы не упасть, пришлось двигаться с невероятной скоростью. Но все равно в тот момент, когда ноги поднесли меня к дивану, пузо победило, я рухнула на колени и, чтобы не войти бобровой мордой в пол, схватилась рукой за край сиденья. Не тут-то было! Сила инерции поволокла вперед здоровенную голову любителя строить плотины, я сделала отчаянную попытку удержать ее, но шея у меня отнюдь не мощная, ничего не получилось, башка ткнулась в диван. Я замерла. Ну все! Сейчас Мухтар озвереет от злости.

– Гениально! – завопил юноша. – Потрясающе! Шикарно! Голливуд отдыхает!

– Мансур, хлопушки не было, – сказал незнакомый баритон.

– Как? – завопил постановщик. – Почему забыли хлопушку? Да эта Ложка, е-мое, или как ее там, Сковородка, больше так не сыграет! Эй, Крапива, Одуванчик, какого…

Изо рта юноши полились выражения, которые я не рискну повторить.

– Меня зовут Гортензия, – переорала парня девица. – Я пыталась сказать вам об этом. Даже начала уже: Мухтар Замзумпумпутбуркович, но ведь надо… хлопнуть… А вы мне не дали договорить, завизжали: «Мотор! Полетели!»

– Заткнулись все! – завопила Рита. – Теперь слушаем сюда. Народ, хотите заработать денег?

– Да, – хором ответили собравшиеся на площадке.

Кроме, естественно, меня, практически лишившейся дара речи из-за бобровых клыков. Хотя я тоже была не прочь получить энную сумму. Но, во-первых, мне никто гонорар не предлагал, я согласилась оказать Маргарите дружескую услугу, а во-вторых, звериные зубы мешали признаться в собственной алчности.

– Отлично! – загремела Рита. – Наши желания совпали. А желаете сидеть тут до полуночи?

– Нет! – снова в едином порыве отозвалась бригада.

– Тогда прекращайте выяснять, как кого зовут, – понизила голос Рита, – просто работайте. Причем быстро. Вилка, вернись на исходную позицию, начали еще раз. Каждый делает, что должен. Молча. Даже если добрый товарищ из только сегодня собранного коллектива табуреткой или жабой его обзовет. Иначе прокантуемся здесь до утра и ни фига лавэ не получим. Договорились?

– Да, – нестройно ответили присутствующие.

– Мотор! – скомандовала Сазонова. – Вилка, галопом вперед, с задором в глазах!

Я, помня о том, что живот может притянуть меня к земле, поспешила изо всех сил, но это не помогло, пузо снова потащило меня, и чтобы не упасть, мне пришлось нестись к указанной софе с растопыренными в разные стороны руками. На сей раз, правда, мне удалось не шлепнуться на пол, я просто рухнула на диван и замерла.

– Потрясающе! – снова пришел в эйфорическое состояние режиссер. – А теперь поскребите когтями подушку-сидушку.

Я послушно выполнила приказ.

– Яростнее! – велел Мансур. – Со страстью! С восторгом на лице! Только не поднимайте голову, оставайтесь в той же позе, носом вниз.

Интересно, зачем постановщику ликование на моей мордочке, если она уткнулась в мягкую мебель? Но я не стала задавать вопрос вслух, а удвоила усилия. Тут же услышала тихий треск и поняла, что разорвала ткань.

– Ваш самый качественный в мире диван рухнул под нажимом женских ногтей, – язвительно заметил режиссер.

– Наш товар прочнее самолета, – возразил звонкий женский голос.

Вот почему я не люблю пользоваться услугами авиации. Псевдобархат превратился в лохмотья, едва я слегка его поцарапала. Представляете, что случится с лайнером, если я перед посадкой поглажу его дверь? Коли сей диван прочнее самолета, то пассажирам, собравшимся в полет, не позавидуешь.

– Ладно, не дадим крупняком обивочную дрянь, – стал размышлять вслух постановщик, – народ не увидит, что материал на лапшу похож стал. Но, с другой стороны, зачем нам когти? Главное у бобра – зубы. Ложка, можете, гламурно изогнувшись, сползти на пол?

– Это как? – не сообразила я.

– Типа красиво-красиво, прямо как девочка-девочка, – разъяснил парень.

На секунду я опешила. А как девочки-девочки красиво сползают на пол? Потом решила упереться одной ладонью в подлокотник, вскинуть голову, отвести в сторону левую руку и медленно-торжественно опуститься на паркет, старательно держа спину прямо.

Придумано – сделано. Я оторвала передние конечности от испорченной обивки, свела лопатки, вздернула подбородок и… потеряв равновесие, кулем обвалилась на пол. Сначала мне стало смешно, потом я расстроилась. Ну вот, совсем не гламурно получилось, девочки-девочки не должны быть похожи на гнилые груши, которые от старости и болезни плюхаются на землю, придется делать еще один дубль.

– Потрясающе! – завопил режиссер. – И морда лица очень удачно оказалась у диванной ножки. А теперь грызите ее. Вы же помните сценарий? Барсук пытается сожрать мебель, но у него ничего не получается.

– Бобер, – поправил кто-то.

– Какая разница? Хоть африканский белый медведь! – заголосил постановщик. – Ложка, дорогая, давай, вонзай в дерево клыки. Не тормози. Стоп мотор! Всем замереть, не шевелиться. Алло, Поварешка, почему лежим, спим?

– Извините, Мухтар, но как-то не хочется кусать ножку, – призналась я.

– У нас так по сценарию, – напомнил парень.

– Вилочка, зубки-то не твои родные, а бутафорские, – сладко запела Рита, – просто открой пасть и впихни фальшцаны в ножку. Личным зубам госпожи Таракановой в деле участвовать не придется. Очень прошу! Дорогая!

– Только ради тебя, – вздохнула я и выполнила приказ.

– Роскошно! – заверещал режиссер. – Невероятно, офигенно креативно и весело! Народ от суперрекламы в восторг придет. Ложка, вот вам следующая задача после бесплодной попытки погрыза: вы встаете, разводите руками и с чувством декламируете: «Я бобер, через три леса за диваном припер, хотел его съесть, да не получилось. Качество изделий фирмы «Диван и кресло» на высоте, они поражают крепостью, красотой и удобством. Покупаю все, заверните». Начинаем! Мотор! Полетели!

Я тяжело вздохнула. А ведь в начале съемки этот рекламный Спилберг клялся-божился, что бобер будет молчать…

– Дубль шесть и семьдесят восемь, – скороговоркой произнес тоненький голосок.

Над моей головой раздался хлопок.

Делать нечего, я впилась зубами туда, куда велели.

– Вставай! – последовал новый приказ.

Я попыталась разжать челюсти.

– Ну же, Ложка, не тормози! – занервничал юный Тарантино.

– Не могу, – промычала я.

– Стоп мотор! Что происходит? Почему ты валяешься грязной тряпкой? – начал негодовать режиссер.