Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд

и именно там, когда его дочь стала показываться на сцене, появилась традиционная сказочная крестная мать для всех юных артисток в лице искательницы талантов мадемуазель Рокур.

Мадемуазель Рокур была знаменитой актрисой, и случилось так, что она проезжала через Амьен и ненадолго заглянула в театр ее отца. Актрису сразу поразили дикция и голос девочки с задатками будущей классической красоты в облике. Она там же согласилась взять ее в ученицы, и в возрасте шестнадцати лет Маргерит выступала в центральных эпизодах материнских ролей в «Комеди Франсез»!

Это многое говорит о способностях мадемуазель Жорж, ведь ее дебют состоялся в трудной, многого требовавшей от артистки классической роли Клитемнестры, и в таком раннем возрасте. Но она очень быстро созрела и как актриса, и как женщина. Еще до семнадцатилетия о ней отзываются как о самой красивой женщине в Париже!

Ее поразительный портрет кисти Жерара дошел до нас, и по нему можно судить, почему она обрела такую популярность среди людей, обладавших традиционной способностью оценивать женскую красоту. У нее была крепкая, но чувственно возбуждающая фигура, роскошные темные волосы и, прежде всего, черты лица исключительно классической формы. Действительно, настолько классические, что их обладательница могла бы служить моделью для изображения греческих богинь. И еще много лет спустя после того, как ее фигура превратилась в предмет для бульварных шуток, ее славный профиль сохранял черты, свойственные греческим портретам.

К тому же она обладала привлекательными руками, но, к сожалению, эта привлекательность не распространялась на ее ноги — большие и грубой формы. У нее не было и намека на вулканический темперамент, которым так часто наделены наиболее яркие представители театра. Почти все, кто знал ее, говорят о ее безмятежности, детском добродушии и полном отсутствии злого умысла.

Она отличалась большой работоспособностью, но ей не хватало честолюбия. Она никогда не ловчила, чтобы добыть денег или ради продвижения в своей профессии с помощью кого бы то ни было из обожателей. А их было много. Именно столь необычный характер в дополнение к ее детской простоте и добросердечности дали Наполеону основание поставить ее выше всех актрис Парижа и сохранить к ней, несмотря на совершенные ею впоследствии глупости, теплые чувства, порождавшие щедрые импульсы с его стороны еще долго после распада их связи.

История ее первой встречи с Наполеоном проливает дополнительный случайный свет на быстро освоенное первым консулом искусство любовника. Она также проливает свет на нравы, существовавшие в среде трагедийных артисток той эпохи.

При первой же вспышке своего успеха на сцене, когда все еще оставалось несколько недель до ее семнадцатилетия, она привлекла внимание двух важных мужчин, которые оба горели желанием предложить ей такую форму покровительства, которая известна под вежливым названием «защита».

Один из них был польский князь Сапега. Другой — Люсьен Бонапарт, наиболее талантливый и буйный брат Наполеона и, можно сказать, единственный среди братьев, питавший к Наполеону чувства соперничества.

Люсьен (он женился на вдове, которая родила ему ребенка за день до церемонии) познакомился с молодой артисткой в салоне своей сестры Элизы и быстро сообразил, какие открываются возможности. Помимо посылки ей дорогого подарка (ста золотых монет, помещенных на дне посеребренного чайника), он начал наблюдать за ее карьерой и приступил к подготовке взаимоприемлемой договоренности с ее воспитательницей, мадемуазель Рокур.

К несчастью для Люсьена, ему пришлось уехать из Парижа как раз тогда, когда, казалось бы, у него стало получаться. И первым в небольшой, но знаменательной очереди оказался польский князь Сапега. Он начал с визитов к Маргерит и подарил ей среди прочих вещей прекрасную кружевную вуаль.

Однако князь проявлял большую леность в своих ухаживаниях, и дело не очень продвинулось, когда произошло нечто такое, что заставило князя и других возможных претендентов раствориться в сумерках.

Возвращаясь однажды ночью из театра, мадемуазель Жорж, за которой многие ухлестывали, нос к носу столкнулась с главным камердинером Наполеона Константом, который поджидал ее с приглашением от консула.

С тех пор Констант начинает играть интересную роль в любовных похождениях Наполеона. Общительный, вежливый и исключительно осторожный (пока Наполеон находился поблизости), он был совершенно светским человеком — этакий всезнающий воспитанный джентльмен, без которого сценический роман оказался бы неполным. Есть нечто удивительно двойственное в Константе, будто он и не существовал нигде, кроме как на страницах книги, и, хотя он бесшумно прохаживается взад и вперед по коридорам императорской биографии год за годом, трудно по-настоящему поверить, что этот человек представлял собою нечто иное, кроме сценического образа.

Образно выражаясь, Констант перенял от генерала Жюно обязанности главного наперсника Судьбоносного Человека. Может быть, «наперсник» сказано слишком громко, но тем не менее обязанности его носили исключительно доверительный характер.

В течение многих лет его использовали для дел сугубо личного характера, и за это время он накопил достаточно сенсационного материала, чтобы стать признанным авторитетом в вопросах любовных связей Наполеона в момент, когда подобные подробности пользовались огромным спросом у издателей всего мира.

К сожалению, Констант не всегда может служить надежным источником, и нельзя отделаться от ощущения, что он не гнушался пожертвовать правдой ради сенсационной подачи материала. Он был отличным камердинером, но, живи он на столетие позже, он стал бы еще более блестящим редактором сенсационных статей в бульварной газете.

Он спокойно и любезно передал мадемуазель Жорж послание своего господина. Первый консул присутствовал на ее исполнении в тот вечер, и оно произвело на него столь сильное впечатление, что Констант умолял ее посетить Наполеона в Сен-Клу на следующий же день в восемь часов вечера, с тем чтобы знаменитый человек имел возможность поздравить ее. В этом и заключалось послание, которое Констант заучил наизусть.

Молодая Маргерит совершенно не заблуждалась относительно того, что подразумевалось за такими приглашениями. Она росла в нестандартной обстановке бродячей театральной труппы, и уже в десятилетнем возрасте имя Наполеона привычно звучало в их среде. Теперь притчей во языцех в парижских театральных кругах стала его репутация как человека, склонного к случайным ухаживаниям. И теперь посетители театра «Комеди Франсез» прикидывали, какая артистка удостоится приглашения от консула.

Несмотря на это, появление Константа у ее жилища породило в семнадцатилетней актрисе ужасное состояние нерешительности.

Описывая этот случай примерно сорок пять лет спустя, когда она познала множество любовников, в том числе Александра Дюма, она отмечает, что сказала Константу в тот вечер, что она девственница. И похоже, нет оснований сомневаться в этом ее утверждении. Ее отрывочные и не совсем связные мемуары несут на себе отпечаток правдивости, и она не пытается в них извиняться за свой образ жизни. В