Три доллара и шесть нулей - Вячеслав Денисов

– Теперь вы понимаете, почему мы придали беседе приватный смысл?

Струге это понял уже давно. Понял и сейчас испытывал к этим двоим, уставшим с дороги людям неподдельное уважение. На пленке, которую они имели на руках, был запечатлен момент, который мог изменить всю их с Пащенко последующую жизнь. Ужин в компании уголовного авторитета, за его счет. Судья и прокурор, пьющие «Реми Мартин» и «Хванчкару», закусывающие севрюжьей икрой, улыбающиеся и обнимающиеся.

– Надеюсь, вы понимаете, что это была встреча школьных друзей и ничего больше? – Дым от сигареты казался Струге невыносимо горьким.

– Конечно, – ответил рябой. – Вадим Андреевич нам все пояснил. Однако документ есть, и отрицать его наличие нельзя. Маркин убит Хорошевым, в этом нет никаких сомнений. Следствию в дальнейшем будет важен каждый момент жизни Седого, и пленка носит характер вещественного доказательства, которое потом обязательно будет приобщено к делу. Другой вопрос, под каким соусом. Поверьте, у нас нет желания портить вам жизнь, именно это заставило нас прийти сюда, а не в иное место, однако возникает вопрос – что вам делать дальше?

– Нам? – переспросил Антон. – А что мы с Пащенко, по-вашему, должны делать дальше?

– Вот это и стоит обсудить.

Доселе молчавший Пащенко вздохнул и повернулся к Антону:

– Теперь ты понял, почему он назначил встречу в «Садко», в двадцати километрах от города? Не потому, что у него дом в Кольцове, а потому что в любом ресторане города его очень хорошо знают.

– Вполне возможно, – поддержал его второй «федерал». – Представьте картину – вы мирно кушаете, а к вашему столику подваливает какой-нибудь синий гражданин и говорит: «Привет, судья, привет, прокурор. Седой, нам тут «стрелу» забили, надо бы «потереть». И произойдет это как раз в тот момент, когда Хорошев соберется задать пару вопросов на предмет того, как продвигается расследование какого-нибудь интересующего его дела. Нелепо, правда?

– Нелепо, – согласился Струге. – Однако даже в такой законспирированной обстановке он ни разу не поинтересовался ни каким-либо делом, ни ходом его расследования. И потом, зачем ему нужен я, который удален от следствия?

– Тема встречи – «школьные друзья». А никого из школьных друзей, кроме вас, входящих во властные или правоохранительные структуры, у Седого в городе нет, – резонно заметил рябой. – Однако не может быть, чтобы вы не говорили о каких-либо криминальных проблемах. Ситуация обязывает. Он ведь наверняка рассказал вам о своей жизни и ее деталях?

– Конечно, – подтвердил прокурор. – Но говорил в основном именно он. А что касалось нас, так мы отвечали ему в этом плане взаимностью. Семья, близкие, интересы... Ни слова о криминале. Или в Москве, встречаясь с людьми, с которыми не виделись двадцать лет, судьи и прокуроры общаются иначе?

– Жизнь московских судей и прокуроров нас интересует в данном случае мало, – отрезал рябой. – Неужели не было ни слова о событиях в городе, которые могли бы подсказать направление интересов Хорошева?

– Ни слова, – поддержал Вадима Струге. – Лишь та информация, которой владеют журналисты «Вечернего Тернова», а они опаздывают с ее оглашением ровно на сутки.

– Разве этого мало? – удивился рябой. – И не было даже намека, пользуясь которым вы могли хоть что-то прояснить?

– Вы что, глухой? – Антон ядовито прищурился. Ему хотелось побыстрее выйти на улицу, чтобы осознать случившееся. Он находится в цейтноте, и «федералы», понимая это, мягко, но уверенно давят. Это как раз тот момент, когда, чувствуя свою полную невиновность, приходится сдерживать эмоции, чтобы не сболтнуть лишнего. – Или вы думаете, что я не понимаю, о чем вы говорите?! Предметом разговора было лишь его военное прошлое на Балканах! Это ясно?

За окном кипела жизнь. Сегодня начался первый день его отпуска, и становилось понятно, что он испорчен с самой первой минуты пробуждения. В то мгновение, когда его любование спящей женой прервал телефонный звонок Вадима. Произошли события, невольным участником которых стал он, Струге, и теперь, во избежание неприятностей, следовало принять меры для их ликвидации. Ужин в компании уголовника и убийцы, еще полчаса назад считавшегося добрым товарищем, перечеркнул все прошлое и поставил под вопрос настоящее. Следует лишь молить бога о том, чтобы эта пленка не попала в кассетоприемник видеомагнитофона Лукина или любого его прихлебателя. Это как раз тот козырь, которого ему так не хватало во время этой долгой, девятилетней игры в подкидного дурачка со Струге.

– Блинчики к классному чину.

Антон резко поднял голову и посмотрел на Вадима. Вгляделся в его глаза и понял одну простую истину. Это не он с прокурором попал в пикантную, роковую ситуацию. Это он, Струге, оказался в одиночестве, наедине с проблемой, что делать дальше. Пащенко всегда объяснит причину своего нахождения в компании с уголовником и предполагаемым убийцей. Что он делал за тем столом? Работал!.. А что там делал федеральный судья по фамилии Струге? «Подрабатывал»?!

Вадим смотрел на судью, и Антон, встречая этот взгляд, понимал всю серьезность проблемы, вставшей на его пути. Это он, Струге, попал, а не Струге с Пащенко... Для любого члена квалификационной коллегии, при соответствующей, разумеется, обработке, при просмотре этого рекламного ролика с севрюжьей икрой станет очевидным факт того, что судья занимается не совсем тем, что ему предписывает не только кодекс чести, но и здравый смысл. Едва это достижение человечества, видеозапись, попадет в руки тех, кто вершит судьбы судей, очень часто настолько же необразованных, насколько и мстительных, Струге тотчас будет объявлен «грязным судьей». То, чего в состоянии избежать Вадим, не минует Антона. Судья – единственная из профессий, где резонные доводы не имеют никакого значения. Что бы ни происходило в жизни судьи, ему следует безропотно принимать три вещи: долгий дождь, смерть и казнь над собой за совершенную по собственной глупости ошибку.

Теперь становилась очевидной и вторая вещь...

Откинувшись на спинку стула, Струге глухо рассмеялся.

– Вам смешно? – удивился рябой.

Антон молча кивнул головой. Да, ему было смешно. Его, грамотного, опытного судью, имеющего богатейший опыт следователя, вербанули на лукавом, перекрыв все выходы к отступлению. Вот так эта гвардия и работает! Опыта Антона хватило лишь для того, чтобы понять – не порядочность этих двоих заставила их искать встречи со Струге и Пащенко и не их понимание ситуации. ОНИ РАБОТАЮТ! Их работа сводится к поиску помощников, умелой их вербовке и постановке задач на ближайшее будущее. Это понял Струге, потому что у него семь пядей во лбу, и он в состоянии анализировать ситуацию в первоисточнике. А сколько их, так и не понявших, а потом жестоко за это расплатившихся?..

Теперь все понятно. У рябого с помощником нет в Тернове никого, кроме Бузы. Официальная связь с партнерами типа УБОП или местным Управлением ФСБ им ни к чему. При выполнении задания погиб их сотрудник, и никто не хочет выносить сор из избы и посвящать в эту проблему других. Это наше дерьмо, и нам его разгребать...