Фантом ручной сборки - Галина Куликова

— Это вопрос к вашему тренеру, — вздохнулаона. — Доброскок нашел людей, врача на вторую ставку и уже начал занятия.

— А почему вы сказали «к вашему тренеру»? —улыбнулся он. — Это ведь вы принимали его на работу. Значит, он ваш.

— Я только дала свое согласие, а взял его на работуБумской.

— Ерунда какая-то, — хмыкнул Треопалов. — Мыс Игорем были в кабинете вдвоем, когда пришел этот человек и заявил, чтопретендует на место тренера. Мы отправили его к вам.

— Но он так себя вел, что я подумала: его уже утвердили.

— Забавно. Вероятно, это он сам себя утвердил.

Инге стало стыдно. Тоже мне — директор с огромным опытомработы! Густые сливовые пятна выступили у нее на щеках, и Треопалов немедленнорастрогался:

— Может быть, мы поужинаем вместе?

Он предложил это уже не впервые, но и теперь Инга вынужденабыла отказаться. Вроде бы из-за Таисии.

— Сегодня у меня встреча, — поспешно сказалаона. — Но в другой раз обязательно.

Треопалов печально улыбнулся и попрощался.

Инга видела через окно, как он уезжает на своем беломавтомобиле, легко и даже небрежно поворачивая руль.

— Инга, я не приду, — огорошила ее Таисия,позвонив пять минут спустя. — Ваш Стас Еремин умолял меня о встрече, и яне могла ему отказать.

— Стас?!

— Ничего личного, он хочет разменять квартиру. Простоему нужен консультант. А это как раз мой профиль.

— Для чего ему менять квартиру? — спросила Инга.

— Откуда я знаю? Вот встретимся, и выясню.

Надеюсь, ты не в обиде. В конце концов, это твой друг тоже.

— Я не в обиде, а в тоске. Мне некому поведать о своихнесчастьях.

— У тебя есть Григорьев, — довольно ехиднонапомнила Таисия.

— Ну да, — промямлила Инга.

Делиться своими горестями с Григорьевым ей вовсе нехотелось. К ее рассказу о Гладышевском и том типе с белой физиономией онотнесся с большим недоверием. —И хотя ничего такого не сказал, Ингавидела, что он все списывает на ее нервный срыв.

Дорога до дома заняла у нее массу времени: она елепереставляла ноги, и виной всему, конечно, было плохое настроение. Пойти к себеили зайти к Григорьеву? Зайду, решила она. Пешком поднялась по лестнице и ужевыставила палец, чтобы нажать на кнопку звонка, когда услышала: в квартиречто-то происходит. Пожалуй, бурная ссора. Слышались "крики, топот ирычание. Ни секунды не медля, она достала из сумочки ключи и вошла.

— Никто не смеет оскорблять меня в моем доме! —вопил Григорьев. Он не услышал, как открылась и закрылась дверь.

Инга застыла посреди коридора и вся обратилась вслух.

— Да пошел ты! — ответили ему, и Инга узнала голосИльи Хомутова.

Вот это да. Григорьев не уставал хвалиться, что они сХомутовым никогда не ссорятся, никогда не спорят даже по пустякам. Из-за чегоже, интересно, они вдруг сцепились? Гадать, впрочем, долго не пришлось.

— Что это ты вдруг стал таким подозрительным, — небез ехидства спросил Григорьев, — на старости лет?

— Твоя Анфиса из кожи вон лезла, чтобы разлучить меня сНадей! — Судя по тону. Хомутов кипел, точно котелок над костром. —Она возжелала, видите ли, чтобы Надя бросила меня и вышла за тебя.

— Анфиса меня любила, и эта любовь порой заставляла еесовершать глупости. Но я никогда не поддавался на провокации.

— Будто бы! — выплюнул Хомутов. — Я отличнознаю, что Надя приезжает к тебе сюда.

— Куда — сюда? — заорал Григорьев. — Здесьживем мы с Ингой, не забыл, дурак набитый?

— Инга не всегда остается у тебя ночевать, об этом-томне известно!

«Интересно, откуда? — поразилась она. — От той жеАнфисы, которой племянник писал в Большие Будки трогательные письма с признаниямиличного свойства?»

— Тогда не отпускай жену от себя ни на шаг, если ты такволнуешься. Или разведись, раз сомневаешься в ней. Зачем мучиться?

— Дудки! Ты только и мечтаешь, чтобы мы рассорились иразошлись. Но этому не бывать, так и знай. Я тебя предупредил.

— Пошел ты в задницу!

После этого пожелания послышались возня, кряхтение и стукпадающей мебели. Инга поспешно возвратилась к входной двери, вышла на площадкуи позвонила в звонок. Потом снова вошла.

— Э-эй! — крикнула она срывающимся голосом вглубину квартиры. — Борис, ты дома?

— Инга! — воскликнул Григорьев, появляясь из кухнив рубашке, на которой не хватало нескольких пуговиц, ив одной тапке. Волосы еготорчали в разные стороны, словно он бил противника головой.

— Хомутов тоже вышел Инге навстречу и тоже выгляделдалеко не лучшим образом. На щеке — свежая царапина, одна брючина задрана, узелгалстука стянут до размеров лесного ореха. Инга решила сделать вид, что ничегоне замечает.

— Таисия не пришла на встречу, и я вернуласьпораньше, — бодро сообщила она и начала разуваться.

— А я как раз собирался уходить, — заявил Хомутов,украдкой смахивая со лба пот.

— Может быть, посидишь еще? — любезно предложилаИнга.

— Да нет, я уже насиделся.

Он проворно оделся и распрощался, улыбнувшись Григорьевунапоследок той приторной улыбкой, которая не сулит ничего хорошего. Ингазахлопнула за ним дверь и тогда уже только спросила:

— Так что между вами произошло?

Она надеялась, что Борис расскажет ей все, в том числе и прообвинения Ильи. Будто Надя приезжает сюда, в эту квартиру, в те дни, когда Ингаживет у себя. Тогда станет ясно, что обвинения эти дутые, или, как говорила еебабка, облыжные.

— Ничего между нами не произошло, — ответилГригорьев. При этом смотрел на нее твердо, точно командир на солдата.

— Вы подрались.

— Ха-ха-ха! — неубедительно расхохоталсяон. — Мы немного поборолись. Вспомнили детство, всякие приемчики.

На полу в кухне валялась кастрюля и вывалившаяся из неевареная картошка, табуретка стояла возле холодильника вверх ногами, а полотенцевисело на лампе. Инга насудилась, но промолчала.

На душе у нее скребли кошки.

— Завтра провожаем Анфису в последний путь, —коротко сообщил Григорьев, тщательно пригладив волосы. — Ты, наверное, несможешь прийти.

— Почему?

— Зачем тебе отпрашиваться с новой работы?

Тем более ты Анфису почти не знала…

— Но я знаю тебя!

Инга так обиделась, что у нее даже голос изменился. Ужевторой раз он пытается отодвинуть ее в сторону в тот момент, когда следует,наоборот, приблизить. Приникнуть к живительному роднику, как пишут всентиментальных романах. А она бы, в свою очередь, приникла к нему. Сама Ингапонимала супружество именно так.