Ангел разрушения - Роберт Крайс

— Больше ничего не сказал?

— Ничего. Сегодня он отправился в Глендейл, чтобы взглянуть на реконструкцию.

Старки вернулась к своему столу, решив позвонить попозже коронеру и выяснить, что конкретно они нашли, а потом связаться с Джоном Ченом. Все, что удается найти, отправляется к нему для исследования и составления отчетов, хотя может потребоваться несколько дней, чтобы пропустить все через систему.

Хукер закончил разбирать пленки и убрал коробку под стол. Официальная процедура, принятая в полицейском департаменте Лос-Анджелеса. Он помахал в воздухе одной из кассет в три с четвертью дюйма.

— Я готов. Думаю, стоит начать, если ты, конечно, не собираешься ждать Марзик.

Старки вдруг почувствовала, что ладони у нее стали мокрыми от пота. Она откинулась на спинку вращающегося стула, который тут же жалобно заскрипел.

— Слушай, Хорхе, пожалуй, я сначала отвечу на звонки. Начинай без меня, ладно?

Хукер потратил много времени, сортируя кассеты, и не смог скрыть своего разочарования.

— Я думал, ты хочешь их посмотреть. Комнату нам дали всего на несколько часов.

— Посмотрю дома. Мне нужно ответить на звонки, Хорхе.

Тут зазвонил ее телефон, и она схватила трубку с такой скоростью, будто от этого зависела ее жизнь.

— Отдел по борьбе с террористической взрывной деятельностью. Детектив Старки.

— У вас не принято отвечать на звонки?

Пелл.

— Я была занята. У нас появился свидетель, который видел человека, звонившего по девятьсот одиннадцатому.

— Давайте где-нибудь встретимся. Нам нужно обсудить, как мы будем дальше расследовать это дело.

— Никаких «мы», Пелл. Если преступник не является вашим Мистером Рыжим, меня это не касается. Я по-прежнему хотела бы посмотреть на то, что у вас имеется по первым взрывам.

— Отчеты у меня. И еще кое-что, Старки. Давайте встретимся и поговорим. Это важно.

Старки очень хотелось как-нибудь от него отделаться, но она знала, что говорить все равно придется, и решила не откладывать разговор. Она объяснила ему, как найти бар «Барриган», и повесила трубку.

Сантос наблюдал за ней, а когда она закончила, подошел с кассетами в руках.

— Федералы забирают у нас расследование?

— Я не знаю. Он не сказал.

— Думаю, это дело времени.

Старки посмотрела на него, и Сантос пожал плечами, а потом помахал кассетами.

— Я пошел смотреть. Уверена, что не хочешь со мной?

— Мне нужно встретиться с Пеллом.

Старки долго смотрела вслед Сантосу, расстроившись оттого, что не может заставить себя отправиться с ним. Она побывала на месте происшествия, видела тело Риджио, почувствовала обжигающий жар взрыва. После всего этого страх перед пленками казался необъяснимым, хотя сама она его понимала. Старки пришлось бы взглянуть не только на то, как умер Риджио, она знала, что представит на его месте себя и Рафинада. Воображение рисовало ей собственную смерть тысячи раз, но Старки ни разу не видела ее записанной на пленку, она даже не задумывалась над тем, существуют ли вообще эти записи, — до настоящего момента. Она шутит с Рафинадом, операторы наблюдают за ними сквозь прицелы камер, идет запись для шестичасовых новостей. Она забыла обо всем этом, но сейчас воспоминания вернулись.

Старки провела рукой по кассетам, мысленно спрашивая себя, сохранились ли записи ее смерти.

Через некоторое время она приказала себе об этом не думать, собрала вещи и отправилась на свидание с Пеллом.

«Барриган» — это небольшой тесноватый ирландский бар в округе Уилшир. Популярность среди полицейских детективов он приобрел в 1954 году, когда в суде рассматривались иски на сотрудников отдела убийств за то, что они встречали дубинками нью-йоркских гангстеров, сходивших с самолетов в аэропорту Лос-Анджелеса. Стены бара украшали четырехлистники клевера, и на каждом цветке стояли имя и день, когда какой-либо полицейский убил человека, исполняя свои обязанности. Еще пару лет назад женщин-полицейских сюда не пускали, объясняя это тем, что их присутствие помешает эмоционально неуравновешенным медсестрам и секретаршам, которые наводняли бар с целью оказать сексуальные услуги любому мужчине со значком на груди. И хотя доля правды в этом была, женщины-детективы, как правило, отвечали: «Дерьмо собачье!»

В конце концов барьер был разрушен. Случилось это тогда, когда детектив из отдела убийств и грабежей по имени Саманта Долан вступила в перестрелку с двумя подозреваемыми в изнасиловании и положила обоих. По традиции в честь героев таких событий устраивали вечеринку, не стала исключением и Саманта Долан. Она пригласила всех детективов женского пола — тех, с кем была знакома, — и собравшиеся решили, что им здесь нравится и они еще не раз сюда вернутся. Гостьи объявили владельцу бара, что рассчитывают на соответствующее обслуживание, иначе они попросят своих сестер в Министерстве здравоохранения закрыть заведение за нарушение санитарных норм. Хозяин, естественно, согласился.

Старки ни разу не встречалась с Самантой Долан, хотя историю эту знала. Саманта погибла некоторое время спустя — неудачно открыла дверь, оснащенную самодельным устройством, встречавшим вошедшего залпом из двуствольного ружья.

Старки явилась в бар ближе к вечеру, и у стойки уже сидели несколько полицейских. Она заняла место между двумя детективами из отдела сексуальных преступлений, закурила и заказала двойной «Сапфир».

Только она сделала первый глоток, как рядом с ней возник Пелл и положил на стойку толстый конверт из манильской бумаги.

— Вы всегда пьете в рабочее время?

— Не ваше собачье дело, когда я пью. Но для сведения, специальный агент, скажу вам, что я уже сменилась. И пришла я сюда, чтобы оказать вам любезность.

Детектив, сидевший с ней рядом, с интересом взглянул на Пелла и поболтал остатками виски, в котором еще не растворились кубики льда, — как бы предоставив Пеллу возможность прокомментировать и его поведение.

Старки предложила Пеллу заказать для него выпивку, но он отказался. Он устроился на сиденье рядом, слишком близко, чтобы она почувствовала себя комфортно. В «Барригане» нет табуреток; вдоль стойки расставлены маленькие скамейки, достаточно широкие для двух человек. Старки их ненавидела, потому что эти проклятые штуки нельзя было сдвинуть, но так уж повелось с 1954 года, и традицию блюли свято.

— Отодвиньтесь от меня, Пелл. Вы сидите слишком близко.

Он отодвинулся.

— Достаточно? Я могу пересесть, если хотите.

— Сидите, где сели. Просто я не люблю, когда люди оказываются слишком близко.

Старки немедленно пожалела о своих словах, почувствовав, что открыла ему больше о себе, чем хотела бы.

Пелл постучал пальцем по конверту.