Костяной капеллан - Питер Маклин

Жил он, однако, на прежнем месте: это можно было заключить по крысе, прибитой гвоздём ко входной двери. Курт приколачивал на дверь новую крысу каждые пять дней, а эта, судя по виду, висела тут второй или третий день. Зачем оно ему нужно – что ж, его личное дело, но, по крайней мере, так ясно, что старик ещё жив.

Я громко постучал и произнёс положенные слова:

– Уму-разуму ищу, златом-серебром плачу!

Через миг дверь со скрежетом отворилась, и из сумрака высунулся Старый Курт.

– Вот и молодец, Томас Благ, – сказал он. – О, а с ним и прекрасная дама. Милости просим, милости просим. Заходите – да берегите головы.

Я взглянул на Анну, на её шрам, на кинжалы, на перепачканное мужское платье и подумал: а видел ли Старый Курт хоть раз, какие бывают эти самые прекрасные дамы? Верно, ни разу.

Мы прошли вслед за Куртом в дом – окна были забиты, и внутри стояла полутьма, разбавленная кое-как светильниками. Было грязно, пахло премерзко, но в этом доме хранились и всамделишные сокровища. Всякие чудные штуки, которые не так-то просто заметить, если нарочно не искать. Вот меч над каминной полкой, ножны сплошь в паутине – а ведь когда-то владел им некий король. Вот на подоконнике череп со вмятым виском – вполне возможно, череп того же самого короля. Вот латунный подсвечник, весь в ссохшейся сальной корке – на деле он из чистого золота. Во всяком случае, именно так рассказывал мне в детстве Старый Курт.

Воспоминания вызвали у меня улыбку. Тогда казалось: он скверный старый хрыч, натащивший целый дом всякого дерьма, вот только он один отгонял от меня колёсную шпану, когда я на улице размешивал раствор. Не отец, именно Старый Курт взял на себя эту задачу. Отец-то считал: мальчикам полезно драться, это, мол, сделает из них мужиков. Хотя, принимая во внимание, что происходило у нас дома по ночам, думаю, это последнее, чего он желал добиться. Впрочем, об этом сейчас думать совсем не хотелось. Вот ни разу. Мне тогда было всего-то десять лет, а их целых трое, все уже небось бреются – но, пока Курт их разгонял, отец не вмешивался. Я сказал Анне, что мы не друзья со Старым Куртом, что верно, то верно, однако у меня – в благодарность за эту защиту – всегда найдётся для него время.

Курт подтащил своё кресло к камину и указал нам на пару колченогих табуретов. Старику было почти восемьдесят, но выглядел он всё так же, как я его запомнил по малолетству. Худощавый, узкоплечий, с заострённым лицом и клочковатой бородёнкой он и сам походил на крысу, прибитую к двери. Жиденькие седые волосы были короткими, но сальными и топорщились во все стороны, взъерошенные его по-крысиному юркими пальцами.

– Вынимай своё серебро, Томас, да выкладывай свои заботы, – начал Курт.

Я посмотрел на Анну:

– Твой вопрос, ты и задавай. И серебро за ответ пусть будет твоим.

Анна вынула из кошелька одну марку и вложила в протянутую чумазую ладонь. Курт глянул на монету, потом снова на Анну и ухмыльнулся.

– Чистое серебро от чистой девы, – вкрадчиво проговорил он. – Ох и везёт же мне сегодня!

Анна прокашлялась. Ей, Анне, явно было неуютно, и я заметил, как её взгляд всё скользит по комнате – с черепа на подоконнике на связки сушёных трав под потолком, а от них – на толстые пыльные книги, раскиданные по всем углам. На некоторых из них кучками громоздилось крысиное дерьмо.

– Есть один мальчик, – начала Анна. – Он…

– Мальчик, говоришь? – перебил Курт. – Вот уж не думал, что ты придёшь тратить моё время, Благ. Любовными чарами да приворотными зельями я не занимаюсь.

Я промолчал – пусть Анна скажет сама за себя. Урок, полученный на постоялом дворе, ещё не забылся, а я не думаю, что стоит дважды наступать на те же грабли.

– Приворотное зелье мне на хрен не сдалось, – отрезала Анна. – Я уплатила тебе серебром за мудрый совет, так что сделай милость – заткнись и слушай, о чём тебя спрашивают, и не перебивай, а не то приколочу тебя к дверям рядом с крысой твоей грёбаной, понял?

Старый Курт на миг оторопел, а потом по-старчески захихикал:

– Это ты мне, в самом деле? Я выслушаю, юная дева. Я всё выслушаю.

После этого он замолк, однако что-то в том, как он смотрел на Анну, меня насторожило. Анне Кровавой не стоит перечить, если только вам жизнь дорога, но не стоит перечить и Старому Курту. Вот совсем не стоит.

– Так вот, мальчик, – повторила Анна. – Он сирота, лет двенадцати. Нашли мы его под Мессией, после мясорубки. Тогда армия стояла далеко на юге. Взбрело мальчишке записаться на службу, вот его и взяли в полк, как тогда брали кого угодно. Он отмечен богиней.

– Какой именно? – спросил Курт. – И кто так говорит?

– Нашей Госпожой Вековечных Горестей. Томас вот её капеллан, он и говорит.

Старый Курт удивлённо глянул на меня. Сутану я надевать не стал, так что, очевидно, сейчас он впервые об этом слышит.

– Капеллан, говоришь?

– Так и есть, – подтвердил я. – А этот мальчик, Билли – исповедник и провидец. Богиня эта то ли с ним говорит, то ли вещает через него. А какая именно, мне неизвестно.

– Ну что ж, – протянул Курт, – коли уж капеллан так утверждает…

При этом он усмехнулся, и я вспомнил, отчего мы с Куртом не дружим.

– Одного человека у нас в отряде ранило, – продолжала Анна. – Он едва не помер от кровопотери. Должен был помереть, думаю, а не помер. Потому что Билли всю ночь висел около него в воздухе и смотрел на него – чародействовал. Теперь он жив-здоров, ест за шестерых, вот и хотела бы я знать, не завёлся ли у нас в отряде колдун.

При слове «колдун», заметил я, шрам на щеке у Анны сузился и изогнулся.

– Колдун, говоришь? – сказал Курт. – Мессия, говоришь? Ну, так что же всё это значит?

– Это ты нам расскажи, – ответил я. – Ты ведь искусник.

Старик немного поразмыслил, затем встал и поплёлся к большущему сундуку у задней стены. Какое-то время там рылся, потом выпрямился и вручил Анне длинный железный гвоздь.

– Вот это спрячьте под то место, где он спит по ночам, вот и посмотрим.

– Что это? – спросил Анна.

– Гвоздь, – предположил я.

– Это ведьмин шип, шпана ты необразованная, – сердито сказал Старый Курт. – Жопа ты с ушами, а не капеллан, а то знал бы, что это такое. Так вот эта штука – ведьмин шип, и ежели этот малец – тот, кого вы боитесь, он его почует. Спрячьте шип ему под одеяло и ждите. Ежели посреди ночи он проснётся с криком – значит, колдун, тогда поступайте с ним, как считаете нужным. А коли нет, ведите его сюда. Ведите его посмотреть на Старого Курта, ну и я на него погляжу. По рукам, прекрасная дама?

Анна кивнула, и шип скользнул к ней в кошелёк:

– По рукам.

Не тратя времени даром, мы оставили Старого Курта. Я шагнул на улицу и вижу – там по-прежнему поджидают нас три фигуры в плащах.