Турнир - Валерий Самохин

– Хочу, – коротко ответил Вовка и, прислушавшись к шуму у входной двери, предупреждающе шикнул: – Шухер!

Грозный кулак у носа аптекаря возник сам по себе.

– Интересно… очень необычно.

– Вы повторяетесь, милейший, – вежливо заметил Вовка, бесшумно вздыхая. Шум у дверей стих.

Аптекарь отмахнулся от его слов, как от жужжания мухи, и вцепился в зависший у носа кулак. Осторожная попытка высвободиться из цепких пальцев успеха не принесла.

– Скажите, любезнейший, как вам достался этот перстень?

– Бабкино наследство, – соврал на всякий случай Вовка.

Перстень на пальце отозвался легким уколом.

– Бабушка, значит, – отпустив руку, аптекарь недоверчиво прищурился. – Тогда вам должно быть известно, что если перстень не признает нового хозяина, жить ему не более суток… Признайтесь честно, когда вы его купили?

Твою мать! – ахнул про себя Вовка, лихорадочно считая в уме. Спустя секунду он облегченно выдохнул:

– Два дня прошло.

Аптекарь тенью метнулся к двери, с грохотом задвинул щеколду и неторопливо произнес:

– Тогда, молодой человек, нам есть о чем побеседовать.

И, плотоядно ухмыльнувшись, облизал языком длинные клыки.

Сай-Дор, столица Империи, Аптека Цириуса,

третий звон пополудни

Клыки впечатляли! Дюйма два в длину, белые, блестящие, с заостренными кончиками. Вовка, опасливо покосившись, осторожно сказал:

– Слышь, Барабас… – Имя героя сказки внезапно вылетело из головы. – А ты «Блендомедом» их не пробовал?

Аптекарь недоуменно вытаращился и слегка приоткрыл рот. Клыки незаметно втянулись под верхнюю губу. Или под нижнюю – Вовка особо не присматривался.

– У вас кариес, братуха, – решил предупредить он жертву зубной болезни и, секунду подумав, для солидности добавил: – В натуре!

Барабас-Дуремар пару раз хватанул ртом воздух и, не найдясь, что ответить, молча потащил гостя за рукав. Пройдя несколько шагов темным коридором, они очутились в небольшой каморке, заставленной колбами и ретортами. Может быть, помещение называлось как-то иначе, да и представление о ретортах Вовка имел очень смутное… Просто вспомнилось…

Вместо привычных в этом мире свечей на стенах крепились матово-белые шары, мерцающие ярким светом. Между ними в дальнем углу расположилась портретная галерея, центральное место в которой занимал улыбающийся толстячок. Пухлые губы, рот до ушей. Буратинка. Полная противоположность желчно ухмыляющемуся аптекарю. Но сходство при этом имелось несомненное.

– Мой прадедушка, – с гордостью произнес Барабас. – Почти три тысячи лет прожил.

– Бодрый чух, – одобрительно кивнул Вовка. – И лыбу давит постоянно.

Хозяин поперхнулся, вопросительно изогнул левую бровь. Вовка махнул рукой, мол, не бери в голову, и дружелюбно протянул руку:

– Вокка!

Ему почему-то понравилось, как его называл Ян. Аптекарь осторожно пожал холодной вялой ладошкой широкую крепкую ладонь:

– Магистр Цириус, – и после многозначительной паузы, кашлянув в кулак, с пафосом произнес: – Потомственный вампир.

– Кровосос, что ли?! – поразился Вовка.

Аптекарь возмущенно вскинулся:

– Что вы себе позволяете, молодой человек?

– А че такого-то? – Праведным гневом возмутился Вовка. – Можно подумать, вы кровь не пьете?

Магистр назидательно воздел палец:

– Негоже столь воспитанному и образованному юноше повторять сказки, придуманные чернью. Даже замшелой кикиморе из Дремучих чащоб известно, что питаемся мы исключительно нематериальным веществом.

– Это каким же? – заинтересовался воспитанный и образованный юноша.

– У каждой особи, будь то зверь иль человек, есть внутренняя субстанция – невидимая и неосязаемая. Ученые мужи именуют ее энергией…

– А-а! – обрадованно протянул Вовка. – Так вы ее и сосете? – покровительственно потрепав аптекаря по плечу, он ухмыльнулся: – Ты, папаша, не кипешуй – это не косяк. У меня шурин на даче проводку хитрую замастырил, и теперь ему государство должно… По счетчику, – на всякий случай уточнил он. – Или братва казанская что учудила? В нефтепровод кран ввинтила, и бензин халявный сливает. Так что, мозг себе не шатай – не ты первый, не ты последний.

Магистр беспомощно захлопал редкими ресницами.

– Ты, уважаемый Цитрус, другое скажи… – невозмутимо продолжал Вовка. – Что ты там насчет перстня говорил?

Аптекарь отвел взгляд в сторону.

– Мутная история, – нехотя поведал он. – Эти кольца остались от Древних, но секрет их затерялся в веках. Верховные маги княжеств пытались разгадать тайну, но… – Вампир сокрушенно развел руками и умолк.

– Ну а дальше? – напористо спросил Вовка.

– А что дальше? Лихие люди добыли несколько колец и продают их иноземцам – тем, кто не знает секрета. Больше суток еще никто не прожил. Разбойники следят за жертвой и ждут, когда перстень убьет нового владельца. Стоит надеть артефакт на палец, и его уже не снять, разве что отрубить всю руку. Но и это не спасет… – пытливо взглянув на гостя, аптекарь со скрытой надеждой пояснил: – Честно говоря, я думал, что вы проникли в тайну.

Не скрывая разочарования, магистр Цириус с отрешенным видом принялся перебирать свитки.

Вовка мрачно покачал головой. Ситуация ему нравилась все меньше и меньше – слишком много тайн и загадок. На хвосте – монахи и стража, пацаненка замели, в кармане ни гроша. В общем, полный швах и гитлер капут.

– Хреново дело… – Он поделился мыслями с хозяином, вкратце рассказав свою историю.

– Бежать надо, мой юный друг, и бежать как можно скорей, – после недолгих раздумий озвучил неутешительный вывод магистр.

– Инквизиция?

– Она самая. Признаюсь, я безмерно удивлен, что вас схватили – с людьми Тайного Канцлера они предпочитают не связываться. Да и жезл… – покрутив в руке камень, аптекарь озадаченно хмыкнул. – Его магия на вас не подействовала, и серым монахам вы теперь интересны вдвойне… Бежать вам надо, – повторил он.

– Куда бежать-то? – угрюмо осведомился Вовка.

– В Лунные леса – там много лихого люда прячется, и стража туда без особой нужды носа не кажет. Но чужаку в тех землях в одиночку не выжить – нужны надежные попутчики.

– Да где ж я их найду-то?

– Наемники, – лаконично пояснил магистр.

– Слушай…те, Сириус… – запнулся на полуслове Вовка, решив наконец-то отдать дань почтенным сединам.

– Цириус! – звякнул металлом голос хозяина, не выдержавшего очередного издевательства над собственным именем. – Потрудитесь, юноша, правильно выговаривать.