Инквизитор. Книга первая - Юрий Михайлович Байков

– Зачем ты это?

– А что мне остается делать? – Девушка лежала у него на груди и отвечала, так и не поднимая голову. Лишь медленно гладила его тело рукой и изредка целовала грудь и живот. – В деревне парням до девок дела нету. Только как куклы какие-то работают с утра до ночи, чтобы зерно и ткани продать, да благодать купить. Потом напьются ее и ходят неделю как юродивые, улыбаются только. А мне что делать? А сестре? И другим девкам, кто дрянь эту пить отказывается? Я молодая, здоровая баба. Я замуж хочу, я мужика хочу. А тут мне только сгинуть и остается. Потому и хочу я вырваться отсюда. Мочи больше нету тут жить. Я на все готова, лишь бы вырваться. На все, понимаешь?

– Что еще за благодать?

Девушка подняла голову и удивленно посмотрела ему в глаза.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Это новая гадость какая-то. Ее в городах продавать стали. Так, наши все теперь за ней туда ездят. Все продают. Она людей счастливыми просто так делает. Колдовство там какое-то! Выпьет ее человек и счастлив потом неделю. Ходит, как кукла и улыбается. И ничего ему не надобно больше. Потом пройдет это и опять работает, работает. Лишь бы поскорее на новую склянку благодати денег найти. И все по новой. Отец не сказал, но у нас еще один брат есть. Старший. Рдышко. Так он тоже все эту гадость пьет. В город переехал, в кузне работает. Отца и мать совсем забыл, ни разу не навестил. Только работает и все деньги на благодать тратит.

– Непостижимы пути, твои, Господи. – Пробормотал наемник. Он вдруг проникся жалостью к этой девушке, чьего имени до сих пор не знал. Непроизвольно рука его потянулась к ее волосам, и он нежно, как ребенка погладил ее успокаивая. – А что твои родители?

– А что они? Мы с сестрами умоляли их переехать, а они все одно твердят, где родился, там сгодился.

– Глупость какая.

– Глупость! – Подтвердила она. – Возьми меня с собой, Лодин.

– Зовут-то тебя как?

– Илма.

– Вот что, Илма. Взять я тебя с собой все равно не могу. Но есть у меня в Ларетте друг. Он поможет тебе устроиться. Погоди, я ему письмо напишу.

Наемник потянулся к своему лежащему неподалеку седлу с седельной сумкой. Не смог дотянуться. Тогда Илма, наконец, слезла с него, легла рядом. Лодин залез в сумку, достал маленькую лампадку, огниво, разжег огонь. Тусклый, но достаточный для того, чтобы разглядеть буквы. После этого он выудил из сумки лист бумаги, маленькую походную чернильницу и перо. Написал, лежа на боку, несколько строк, запечатал. Все это время Илма обнимала его сзади, закинув на него ногу, гладила руками по всему телу, целовала шею, плечи, спину. Лодин повернулся и протянул девушке письмо и десять серебряных монет.

– Это тебе на дорогу и первое время. А письмо отдай стражнику по имени Итер. Это мой друг. Он тебе поможет. Работу подыщет, жилье. Потом устроишься, глядишь, семью перевезешь.

– Спасибо. – Девушка с благодарностью приняла письмо и деньги. – Но как я тебя отблагодарю?

– Никак. Мне тоже помогали добрые люди. Я тебе. Ты еще кому-нибудь. Иди сюда.

Лодин привлек Илму к себе и нежно поцеловал. Потом перевернул ее на спину и принялся страстно целовать и ласкать ее тело. Девушка сдавленно застонала и подалась вперед, обнимая руками его голову. На этот раз он любил ее долго и очень нежно. Даже заботливо. Она отвечала тем же. А когда Илма ушла, сердце Лодина сдавила страшная тоска. Ему вдруг безумно захотелось иметь свою семью. Жену, много детишек. Чтобы было о ком заботиться, и чтобы заботились о нем. Наемнику захотелось полюбить всем сердцем. Полюбить и отдаться этому чувству. Чтобы все было не так, как всегда, и как в эту ночь в частности. Несколько часов страсти и искренности, и все. Больше они никогда не увидятся. А если и увидятся, то просто повторится то же самое. А он хочет настоящей любви. Чистой, светлой, искренней. Нет, искренность была и с Илмой. Но она ушла. Пора уезжать и ему. Все это очень терзало его душу.

Заставив себя отбросить скорбные мысли, Лодин встал, оделся, поднял седла, направился к конюшням. Оседлав лошадей и проверив подпругу, он вышел во двор высыпал на стол, за которым ужинал пять медяков за еду и ночлег, потом вернулся в конюшню, вскочил в седло и поскакал прочь. Выезжая со двора, путник бросил взгляд на окна и заметил, что его провожает взглядом Илма. Девушка, с которой ему было хорошо. Девушка, которой не нужна была его любовь.

Часть 9

Бандай с Цыко успели прибыть в рыбацкую деревню еще дотемна. Долго плутать им не пришлось, купец отлично знал эти места, и они выехали аккурат к нужной хижине. Только они приблизились, на дороге появился огромный детина, поперек себя шире, ручища что два толстых бревна, черная борода всклокочена, глаза налиты кровью. В руках детина держал здоровенное весло, которое Цыко, наверное, бы и поднять-то не смог. Алхимик нервно потянулся за поводьями, намереваясь развернуть повозку и убраться отсюда от греха подальше, но купец остановил лошадей, ловко спрыгнул с телеги и, широко расставив руки, бросился на здоровяка. Тот напрягся, потом узнал Бандая, отбросил в сторону весло и с радостным воплем кинулся купцу навстречу. Они сшиблись как два боевых слона из южных стран Фленшира. Цыко подумал вначале, что они пытаются друг друга убить, но после понял – так они обнимаются, колотя один другого по спине и плечам. Когда этот ужасающий с непривычки ритуал был завершен, Бандай повернулся к нему и представил друга.

– Это Веп. Мой старинный приятель. А это Цыко, мой старый друг, земляк и компаньон.

– Друг Бандая мой друг!

С этими словами Веп дружески шлепнул алхимика по плечу, отчего тот, не удержавшись на ногах, отлетел, ударился об телегу, схватившись за борт. Только это позволило ему не упасть. А Веп от этого зрелища недоуменно воззрился на купца, ошарашенно моргая.

– Чего это он?

– Ты силу-то рассчитывай! – Смеясь, объяснил Бандай.

– Да я чо, я же ничо… – Смущенно пробормотал детина. – Вы это… В дом, что ли, проходите.

– Спасибо. – Дрожащим голосом пролепетал Цыко.

Они вошли в дом. Обычная рыбацкая хижина. Маленькая, всего одна комнатка, служащая и кухней. В углу в большой куче лежат сети. Самодельный топчан, набитый соломой, стол из грубо обтесанных