Маятник мести - Евгений Сартинов

— Медвежатник, деловой. Два раза нас судьба сводила, но в третий — я чувствую, уже не разведет. Леня, надо его убрать.

Ремизов покосился на Вырю. Лицо у пахана было встревоженное, глаза светились ненавистью.

— За что? — спросил Алексей.

— Нутром чувствую, что стукач, а доказать не могу. Актер! Ну, вот хоть убей, не верю я ему.

— А он знает?

— Да, — Выря отогнул ворот рубашки и показал на шее застарелый шрам.

— Его работа.

Начал Урал круто. На вечерней поверке он безо всякого повода выругал матерно дежурного офицера, за что был избит дубинками и отправлен в карцер. Вышел он оттуда через десять дней, с той же нахальной улыбкой и безмерно возросшим авторитетом.

— Вот, посмотри, из карцера пришел, а как с курорта, даже не чихнул, — прокомментировал старый уголовник.

Ремизов поневоле согласился. Каменный, неотапливаемый мешок и летом вытягивал из организма все соки, а поздней осенью, и подавно. А вскоре в карцер попал сам Выря. На утреннем разводе объявили, что он снимается с должности и переводится на погрузку шпал. Выря был просто обязан отреагировать на подобное унижение, что он и проделал, может быть, не так эффектно, как его главный враг, а затем отправился на правеж.

Из карцера Выря вернулся через десять дней уже с температурой и прямиком отправился в лазарет. Навестивший его Ремизов сразу отметил частый глубокий кашель, сотрясавший тело старого уголовника. Тот явно похудел, даже по лицу чувствовалось, что его мучает температура, глаза блестели лихорадочным огнем.

— Идика, зема, погуляй, — Выря спровадил единственного соседа по палате. Алексей в это время выгружал подарки: пару пачек чая, сигареты, стакан спирта в неизменной мягкой упаковке.

— На мое место, конечно, Урала сунули? — первым делом спросил пахан.

— Да, — подтвердил Ремизов, — часть артельщиков уже на него работает.

— Так и знал! — тут Вырю скрутил очередной приступ кашля, но, чуть отдышавшись, он сразу перешел к делу. — Леня, надо его убрать. Я устрою тебе побег, но перед этим ты замочи Урала.

Ремизов думал недолго. Цена свободы была велика, но есть ли цена у свободы?

— Хорошо, — сказал он пристально наблюдающему за ним пахану. — Я согласен. Что надо делать?

Через два дня к мастерской, где работал Ремизов, подъехал самосвал

«ЗИЛ-130». Опилки и щепу от основных цехов отправляли вагонами в другой город на гидролизный завод, а от этой небольшой мастерской стружку и мусор раз в неделю вывозили за территорию зоны, на свалку. Рядом с шофером сидел сержант-контролер из старослужащих, отвечающий за то, чтобы никто не проник в кузов во время погрузки. Ремизов, увидев машину в окне, сразу двинулся к дверям инструменталки, на ходу вытирая руки тряпкой. Урал был один. Разувшись и положив босые ступни на табуретку, он наблюдал, как шевелятся заскорузлые пальцы под веселые хрипловатые звуки, доносящиеся из перемотанного изолентой старенького транзистора.

— Тебе чего? — лениво спросил он у Алексея.

— Мне сверло на восемь, а то это сломал, — Ремизов старался говорить как можно подобострастно. Урал, зная, что он человек Выри, недолюбливал его, хотя напрямую не проявлял этих чувств.

— Возьми вон там, в верхнем ящике, — Урал небрежно кивнул в сторону стеллажа слева от себя и снова сосредоточился на созерцании своих конечностей. Ремизов продолжал идти на него. Урал поднял глаза, встретился взглядом в лейтенантом — и все понял. Резко вскочив на ноги, он рванулся навстречу Алексею, и тут узкое лезвие стамески словно само вошло в его сердце. Какую-то долю секунды они стояли друг против друга, затем темно-карие глаза Урала затянула поволока смерти, правая рука судорожно сжала рукав спецовки Ремизова. Алексей почувствовал, как тяжесть мертвого тела начала давить на ручку стамески, он отпустил ее, и Урал мягко опустился на пол, потянув Ремизова за собой. Освободившись от его прощального объятия, Алексей прислушался: сквозь веселенькую музыку неунывающих негров со стороны улицы донесся требовательный автомобильный гудок. Это шоферу надоело ждать, когда же урки соизволят загрузить самосвал.

Выйдя из каптерки, Ремизов чуть заметно кивнул одному из зэков и, торопливо надев свой бушлат и шапку, поспешил к выходу.

— Лень, ты куда? — спросил его попавшийся по дороге напарник.

— В контору, посылка пришла, — буркнул Ремизов на ходу.

— О, сегодня, значит, похаваем от души, — вслед ему засмеялся зэк.

Выйдя на улицу, Ремизов двинулся вдоль стены цеха, стараясь не смотреть на машину.

— Эй, нас там скоро загрузят? — открыв дверцу, окликнул его нетерпеливый шофер.

— Да сейчас, идет уже, — буркнул Алексей, сворачивая за угол.

Действительно, в дверях мастерской показалась мощная фигура Серого, отвечающего за погрузку и разгрузку машин. Он что-то жевал, и его квадратное невозмутимое лицо профессионального грабителя остановило водителя, уже приготовившего упреки по поводу задержки. Плюнув, он сел за руль и закрыл дверцу кабины. Шофер был гражданским, работал здесь недавно и вполне откровенно побаивался обитателей этого учреждения. Серый двинулся к громадному баку, в который сваливали опилки и прочий мусор, а в это время из цеха с дикими криками выскочили двое: щуплый парнишка и преследующий его здоровенный детина, тут же прижавший пацана к стене и начавший что-то выкручивать у него из рук. Сержант, сидевший в кабине, заинтересовался: из рук парнишки выпал блеснувший латунью массивный портсигар. Соблазн был слишком велик. Сержант выскочил из машины с целью экспроприации шедевра воровского искусства.

— Ну-ка, дай сюда! — обратился он к здоровяку, успевшему поднять портсигар с земли.

— Может не надо, начальник? — расплылся в улыбке здоровяк, пытаясь спрятать портсигар в рукав. — Я его полгода делал, на воле козырнуть хотел.

— Дай сюда, говорю! — повысил голос служака.

Пока шел торг, Серый подцепил крючками объемный бак и, манипулируя кнопками, поднял его вверх. Сделав это, он свистнул, шофер глянул в зеркальце заднего вида и сдал машину назад. Ремизов, все это время стоящий за баком, поднырнул под него и ящерицей проскользнул в кузов. Упав плашмя на холодный, железный пол, он покосился на застывшую громаду массивной емкости, прикрыл заранее приготовленной тряпкой голову и замер в ожидании.

— Эй, начальник, высыпать? — услышал Алексей голос Серого.

— Погоди, проверю кузов, — донеслось до Ремизова, и сердце у него оборвалось.

«Все, сгорел!» — подумал он, но тут сержант начал ругаться. За долгие годы эксплуатации под кран-балкой образовалась громадная яма с густой липкой грязью, куда пришлось бы лезть сержанту, пачкая зеркально-чистые сапоги.

— Подними повыше, потом высыпай! — в конце концов крикнул он Серому и махнул рукой с зажатым в ней реквизированным портсигаром. Ремизов услышал, как загудел электродвигатель, затем послышался скрежет и стук, это Серый сбивал длинной палкой запорный крючок с откидывающегося днища. Раздался грохот, и куча опилок, обрезки деревяшек, пустые пачки из-под сигарет и чая — словом, весь этот мусор хлынул на Алексея. Что-то больно ударило его по ногам, удар пришелся и по почкам, рыхлая сыпучая масса перекрыла дневной свет. И, как ни старался укрыться Ремизов, содержимое бака упорно лезло через воротник и шапку, липло к телу, а еще хуже все это забивалось в рот и нос. Несмотря на кажущуюся воздушность опилок, придавило его солидно, но главная опасность состояла в том, что не смотря на все предосторожности часть опилок непостижимым образом все же проникла под тряпку и набилась в ноздри. Алексею нестерпимо хотелось чихнуть. Убрав руки с головы, Ремизов попробовал зажать нос, но это помогало мало, и он возблагодарил бога, когда машина все-таки тронулась Алексей успел от души чихнуть пару раз, но тут самосвал снова остановился, и затаившийся лейтенант услышал зычный бас начальника зоны: