Нерассказанная история - Моника Али

Апогей наступил почти одновременно с «фатальной автокатастрофой», как выражались истеричные папарацци. То, что пострадал только водитель, на котором не было ремня безопасности, ничуть не обескуражило репортеров. Термин «почти фатальная» был обусловлен тем предположением, что если бы водитель, пытаясь объехать фотографа на мотоцикле, сделал маневр раньше, скажем в туннеле Алма, где машина шла со скоростью более девяноста миль в час, гибель была бы мгновенной и неотвратимой. Так что в заголовках прослеживалась мрачная, хоть и извращенная логика. Пресса хотела сосредоточить внимание публики на том, что она могла бы погибнуть, пытаясь уйти от папарацци (преследование было, мягко говоря, легкомысленным, если не просто безумным).

История, которую им не удалось раскрутить. Хотя и временно. Что-то вроде репетиции главного события, когда все пришли к общему консенсусу: она умерла, потому что пыталась избежать излишнего внимания папарацци.

Однако я не верю, что она пыталась управлять обстоятельствами. Конечно, она своего рода манипулятор, как ни больно это признавать. Думаю, что она попросту шла ко дну. Ее маниакальная потребность быть в центре внимания стала формой одержимости и приносила ей только вред. Хуже того, вредила ее детям. И она это знала. Это оказалось ее самой страшной одержимостью, самым ужасным пристрастием, от которого не было ни лекарства, ни лечения.

Я пристально следил за ней, сначала из Лондона, потом из Вашингтона, и к тому времени, когда в середине августа они вылетели в Монтевидео, испытал немалое облегчение. Похоже, мы приступили к завершающей стадии.

Первая работа Карсона была в страховой конторе. Агентом. Он ее ненавидел. Когда Сара упорхнула на другой конец света и взяла с собой Аву, пришлось держаться за свое место. Ему хотелось накопить денег и поехать к дочери. Но ничего не вышло. Тогда он уволился и некоторое время путешествовал по стране. Работал на совершенно тупиковых работах: официантом и крупье в казино, служащим автостоянки. Бессмысленные и хлопотливые занятия. Как-то он пошел выпить вместе с прежним боссом, который в свое время сильно его донимал. И как ни странно, босс ему нравился, хотя больше всего напоминал увядшее растение, не получающее достаточно удобрений. После ухода Сары он вдвое увеличил рабочую нагрузку Карсона, что тот считал благодеянием.

– Знаешь, в чем твоя беда? – спросил босс. – Ты сноб.

Карсон знал, что это совсем не так. Он трудился на парковке ради заработка и прекрасно ладил с коллегами. К этому времени он неплохо освоил испанский. И плевать ему было на университетский диплом.

– Нет, – сказал прежний босс, – ты сноб. Вместо того чтобы пойти в аспирантуру, ты все бросил. Посчитал, что начать с низов и постепенно подниматься по служебной лестнице – это ниже тебя. Позволь сказать, что ты ошибаешься.

Карсон вернулся назад, в страховую компанию, не потому, что убедился в правоте старика. Просто отныне ему было все равно, чем заниматься. Каким бы скучным это ни казалось. И он не любил, когда его называли снобом.

Он окончил курсы диспашеров и с тех пор ничем другим не занимался, хотя успел сменить еще две компании.

– На прошлой неделе я ездил к семье, чей дом сгорел среди ночи.

Лидия сидела в качалке на террасе, а Карсон лежал рядом на боку.

– В подобных ситуациях, – я прибыл следующим же утром, – нужно понимать, что они испытывают. И приходится искать нужные слова. Их мир рухнул. А тут ты, с пачкой бланков.

– Что случилось? – спросила Лидия. – Весь дом сгорел?

– Неисправная электропроводка. Похоже, что так. Всегда нужно рассматривать версию поджога. Но можно многое сказать по тому, как ведут себя люди. Ты учишься читать мысли, понимаешь, кто лжет, у кого есть, что скрывать. Расследование непременно будет проводиться, но я заранее знаю, когда обнаружатся какие-то улики.

– Значит, твой прежний босс был прав? Это вовсе не такое скучное дело.

– Много бумажной волокиты, – пояснил Карсон. – Но есть и еще много чего. В прошлом году я рассматривал претензии университета. Они застраховали передвижную художественную выставку. Три месяца она находилась в студенческом кампусе: большие скульптуры из железного лома, дорожных табличек, шпал, рельсов, буферов. На газонах были расставлены двадцать четыре скульптуры. И одна пропала. Я еду в кампус, прямо к декану художественного факультета. Расспрашиваю ее и ее коллег, но они ничего не знают. Самая разумная теория такова – кто-то приехал на грузовике и увез скульптуру.

– Но что они будут с ней делать? – удивилась Лидия. – Кто поставит ее у себя во дворе, если она украдена?

– Верно. Я прошу декана показать место, где стояла скульптура, и мы идем на другую сторону кампуса. Там нечего смотреть, но я спрашиваю, что находится в ближайшем здании. Она отвечает, что мастерская, где вечно торчат рабочие. Я говорю, что хотел бы поговорить с ними. Хозяин мастерской ничего не знает, поэтому я прощаюсь и сажусь в машину, чтобы ехать домой. Но едва завожу двигатель, до меня доходит – хозяин что-то скрывает. Пока мы разговаривали, он ни разу не отвел взгляда. Люди, которые лгут, стараются поступать именно так. Потому что, по общему мнению, лгуны не могут смотреть людям в глаза.

– И что ты сделал?

Лидия соскользнула с качалки и уселась на террасе, скрестив ноги. Белая луна поднялась на розово-золотом небе. Птичка-мухоловка купалась в поилке Мадлен.

– Я возвращаюсь в мастерскую и говорю:

– По-моему, вы что-то хотите мне сказать. На этот раз парень оглядывается назад. Там, в конце комнаты, стоит длинный верстак, сделанный из металлических обрезков. Я спрашиваю.

– Где остальное?

Оказывается, Алессандро, один из рабочих, взял алюминиевый сайдинг, чтобы починить трейлер. Пабло посчитал, что из железнодорожной шпалы выйдет прекрасная каминная доска. Ничто не пропало. Они переработали груду металлолома в нечто вполне полезное.

Лидия рассмеялась:

– Молодцы! Надеюсь, у них не было проблем?

– Мы обо всем договорились. Иногда приходится ловить настоящих воров, но эти парни не таковы. А бывает, какой-нибудь плохиш затешется в страховую компанию. Есть такие компании, которые стараются не выплачивать ущерб, даже когда претензии справедливы.

– Какой ужас! – ахнула Лидия. – Представь, что твой дом сгорел и ты не можешь получить страховку!

– Ну да, – кивнул Карсон. Лег на спину и стал смотреть в небо на первые застенчивые звезды. – Воображение – часть нашей работы. Стараешься поставить себя на место пострадавшего. А теперь я думаю, что ты голодна, и представляю, как еду к «Динос» и беру пиццу. Как тебе идея?

Пока его не было, Лидия просмотрела журналы и в четырех нашла что искала. В сентябре ее сыновья организуют концерт в Гайд-парке. В день десятилетней годовщины гибели их матери…

Она не испытала ожидаемого волнения. Только встала на колени перед диваном, на котором были разложены журналы, и уставилась на фотографии.