Обними меня - Роберта Лэтоу

– Скажите, Ханна, а вы отдаете себе отчет в том, что она скорее всего виновна в смерти принца?

– Да.

– А понимаете ли вы, что ее нужно поймать и предать суду?

– Нет.

– Как вы можете так спокойно об этом говорить?

– Вы не знаете леди Оливию. Уж если она убила принца, то, стало быть, была вынуждена так поступить. Они были с ним вместе довольно долго и обожали друг друга. Принц, однако, был весьма странным человеком. Всякий раз, когда он приезжал сюда вместе с ней, он вел себя так, будто она была его рабыней. Уж очень большим он был собственником – вот в чем дело. Она знала, как сделать его счастливым, а он, впустив ее в свой мир, уже не хотел отпускать и думал, что сможет держать ее под запором, как говорится, подальше от чужих глаз. Впрочем, все знали, что ему это не больно-то удавалось. И оттого принц делался неуправляемым. Леди Оливия стала для него как наркотик.

– Вы были здесь с Джетро в ту ночь, когда в Сефтоне-под-Горой была обнаружена машина?

– Нет. Я была у матери. Помнится, в тот вечер Джетро очень меня удивил. Примерно в половине одиннадцатого, когда я обслуживала в баре посетителей, он вдруг предложил мне поехать домой и сказал при этом, что на следующий день я тоже могу на работу не выходить. Он даже вызвал такси, чтобы отправить меня домой.

– Неужели это настолько необычно?

– В общем, да. С другой стороны, временами Джетро бывает удивительно щедрым.

– Стало быть, вы эту машину не видели? Даже звука ее мотора не слышали?

– Не видела и не слышала.

– А вы, случайно, не слышали шума мотора самолета, взлетавшего с взлетно-посадочной полосы в Сефтон-Парке?

– Не слышала. Между тем, если бы кто-нибудь взлетел с аэродрома в Сефтон-Парке, я бы об этом знала. Когда сэр Джеймс и его друзья отправляются в полет, то обыкновенно делают над деревней круг… Знаете что, сэр? Я сказала вам куда больше, чем следует, и очень надеюсь, что вы ни словом не обмолвитесь Джетро о нашем разговоре.

– Я уже сказал, что буду хранить молчание. Должен, однако, заметить, что на вашем месте я не позволял бы Джетро слишком уж на вас давить, как бы вы его ни любили. Это вредно для вашего здоровья, особенно душевного. Вы ведь не такая сильная женщина, как леди Оливия, и, насколько я понимаю, не слишком преуспели в тех играх, которым она вас научила. Как бы то ни было, большое вам спасибо за откровенность.

Хэрри встал из-за стола и поднялся по лестнице на второй этаж. Оказавшись в гостиной, он довел до сведения своих помощников полученную от Ханны информацию, которая представлялась ему довольно ценной. Фактов прибавилось: к примеру, они узнали о том, что в ту ночь, когда леди Оливия приехала в Сефтон-под-Горой, Ханна гостила у матери. Джетро по-прежнему оставался под подозрением как человек, который имел возможность помочь Оливии исчезнуть, тем более что он, по словам Ханны, до сих пор был от Оливии без ума.

Далее обязанности среди команды Хэрри распределились так: Дженни должна была переговорить с викарием, преподобным Эдвардом Хардкаслом, в то время как Джо получил задание допросить прислугу в Сефтон-Парке. Хэрри же намеревался встретиться и поговорить с Джерри и Симми Хейвлоками.

Хэрри отправился на задание в своей машине, Дженни и Джо пошли пешком. Все они предварительно позвонили своим подопечным и договорились о встрече. На этом настоял Хэрри. Джо предпочитал появляться неожиданно, сваливаясь как снег на голову. На вопрос Джо, почему Хэрри против внезапного появления детективов, он ответил:

– Хочу, чтобы эти люди как следует осознали, что ими заинтересовался Новый Скотленд-Ярд. Пусть помучаются.

Небольшая церковь, построенная в XVIII веке, стояла на холме, возвышаясь над деревней. Отсюда открывался отличный вид на пруд, где плавали утки, на паб, находившийся на одном краю поселка, и на дорогу в Сефтон-Парк, начинавшуюся на другом.

Пейзаж, организующим центром которого была церковь и окружавшие ее постройки, можно было бы по праву назвать «пейзажем в староанглийском стиле». Картину оживляли разбросанные по склону холма загончики для овец. Дженни Салливан отлично отдавала себе отчет в том, какую удивительную красоту ей довелось созерцать. По этой причине, постучав в двери церкви, она бросила еще один взгляд на лежавшую у подножия холма утопавшую в зелени садов деревню, расчувствовалась и даже прослезилась.

У Дженни за спиной заскрипела, открываясь, дверь, но девушка, как завороженная, продолжала впитывать взглядом великолепие окружавшей ее природы.

– Согласитесь, к этому местечку прикоснулся ангел, – сказал викарий, выходя из церкви и останавливаясь рядом с Дженни, чтобы полюбоваться пейзажем.

– Я как раз об этом подумала, преподобный Хардкасл, – сказала девушка. – Для меня большое счастье побывать в таком удивительном месте.

– А какое счастье для всех нас жить здесь… – протянул викарий и добавил: – Вот мы и стараемся делать все что в наших силах, чтобы не нарушить эту данную нам Богом красу.

Девушка повернулась к викарию, представилась и пожала ему руку. К большому своему удивлению, она ощутила, что пальцы у священнослужителя слегка подрагивают.

Викарий был довольно привлекательным мужчиной и, как показалось Дженни, обладал добрым сердцем. При всем том смотреть молодому детективу в глаза он упорно не желал. Дженни почувствовала, что отвечать на ее вопросы викарию не слишком хочется. Словно для того чтобы отдалить неприятную минуту, он предложил прогуляться по церковному дворику и полюбоваться древними гробницами, но Дженни вежливо отказалась, оправдавшись тем, что времени у нее мало и ей бы хотелось приступить к делу немедленно.

Несмотря на ранний час, солнце уже припекало вовсю, и девушка решила поговорить с викарием на свежем воздухе, облюбовав для этого старинную каменную скамью. Сидя на ней, можно было не только разговаривать, но и вести наблюдение за деревней. Как только Дженни высказала викарию эту идею, то поняла, что угодила в яблочко. Преподобный Хардкасл поежился, окинул скамью тоскливым взглядом и, в свою очередь, предложил Дженни пройти в дом, где, по его словам, жена приготовила для них чай. Хардкаслу до того не хотелось оставаться с Дженни наедине, что, когда она отказалась от чая, он пригласил ее в паб на чашку кофе. Дженни была терпелива и настойчива, а потому продолжала гнуть свою линию. Под конец преподобный Хардкасл сдался, уселся на злополучную скамью и стал беседовать с Дженни с глазу на глаз, чего он, по мнению Дженни, изо всех сил старался избежать.

Она начала неофициальный допрос преподобного Эдварда Хардкасла со стандартных в таких случаях вопросов о нем самом и его семействе. В частности, спросила, сколько лет он служит викарием в Сефтоне-под-Горой, а также поинтересовалась образом жизни его прихожан и их поведением.

Каждый новый вопрос Дженни все больше приобретал личную направленность, и преподобный все больше нервничал. При этом, как ни странно, и Дженни, и священник сумели в определенном смысле проникнуться друг к другу симпатией. Викарий понимал, что детектив просто выполняет свою работу, Дженни же чувствовала, что викарий старается отвечать на ее вопросы правдиво и не пытается ставить ей палки в колеса. По мере продолжения беседы у Дженни крепла уверенность, что преподобного Хардкасла что-то гнетет и он в глубине души взывает к ее помощи и сочувствию. У преподобного имелась какая-то тайна, в этом девушка не сомневалась. Хотя Дженни и претило вытягивать у преподобного его секреты, как следователю ей не оставалось ничего другого.