Женщина без имени - Чарльз Мартин

У меня не было нормальной стрижки с тех пор, как я начал жить на воде. Если волосы нужно подстричь, то есть если они отрастают ниже плеч, я просто подстригаю кончики. Все. Сразу. И еще я бреюсь каждые несколько недель, неважно, нужно мне это или нет.

Я посмотрел на себя в зеркало. Выбеленные солнцем волосы ниже плеч. Кончики посеченные. Многодневная щетина. Неузнаваемый. Идеально.

Кейти подмела состриженные волосы и вынесла их в самодельной корзине для мусора из газетного листа. Она подняла ее над головой.

– Помощник официанта в Германии однажды украл мое нижнее белье и продал его онлайн за девять тысяч долларов. Если сохранишь это, сможешь продать их на eBay. Может быть, купишь еще одну лодку.

– Спасибо. Трех вполне достаточно.

Она отвернулась и заговорила через плечо:

– По моему опыту, мужчины с волосами, достаточно длинными, чтобы их собирать в «конский хвост», не заслуживают доверия.

Я кивнул.

– Правильная политика.

Около полуночи Кейти задула свою газовую лампу и закрыла дверь. Не сказав ни слова. Я сидел с блокнотом на коленях и слушал, как аллигаторы убаюкивают нас своим ревом.

На другое утро она проснулась и обнаружила меня сидящим там, где она оставила меня накануне. Кейти увидела мою кружку. Я ткнул пальцем:

– Кофе на печке. Немного староват, но крепкий. Это лучше, чем совсем без кофе.

Кейти потерла глаза и взяла кружку, висевшую на гвозде. Она бродила вокруг меня кругами, пока кофеин растворялся в ее крови. Всегда на безопасном расстоянии. Минуты шли. Я заметил, что она стоит на цыпочках, более беспокойная, чем обычно. После нескольких глотков она поставила кружку.

– О’кей, пожалуй, я не могу больше терпеть. – Кейти махнула рукой.

– Ох, простите. Идите за мной.

Я прошел пятьдесят ярдов через деревья до уборной. Открыл дверь и показал ей рулон туалетной бумаги, висящий на гвозде. Она скептически осмотрела строение, взвесила: войти или терпеть до бесконечности, потом медленно вошла и закрыла за собой дверь.

Я отошел шагов на десять, когда дверь скрипнула и раздался ее голос:

– Санди?

Она впервые назвала меня по имени.

– Да?

Кейти вышла на улицу и произнесла сквозь сжатые губы, ткнув пальцем:

– Таракан.

– Да, – кивнул я и открыл дверь пошире. На стены упал свет. Пятнадцать тараканов ползли по задней стене. Несколько побежали по деревянному полу. Один таракан высунул голову из-за сиденья туалета. Кейти скрипнула зубами.

– Другой вариант здесь есть?

– Разумеется. Любое место на острове, но если вам нужно сиденье… – Я ткнул пальцем.

Она посмотрела на белый стульчак, потом на тараканов на стене и два усика, двигавшихся словно «дворники», у края стульчака, сорвала рулон туалетной бумаги с гвоздя и ушла по тропинке, уходящей в глубь острова.

Вернувшись, Кейти села в дальнем конце крыльца, допила свой кофе, потом сходила в свою комнату и вернулась с моими ножницами в одной руке и полотенцем через плечо. Она встала позади своего кресла, слегка развернув его ко мне, откашлялась. Я отложил ручку. Кейти сказала:

– Я не часто предлагаю сделать что-либо для другого. Я привыкла к тому, что меня обслуживают. Я не прислуживаю. Это не в моем характере. – Она похлопала рукой по креслу.

Я покачал головой:

– Мне и так хорошо. Правда.

Она прикрыла глаза рукой от встающего солнца.

– Вы готовы услышать другое мнение?

Я постучал ручкой по блокноту.

– Спасибо, но…

Кейти отложила ножницы.

– Чем вы заняты, что пишете в этой книге?

– Записываю приливы. Улов. Температуру воды. Какой был клев. Выбор наживки. Направление ветра. Атмосферное давление. Я веду записи год за годом.

– Но вчера мы не ловили рыбу.

– И это я тоже записал.

– Можно мне посмотреть?

Я протянул ей блокнот.

– Вы мне не доверяете?

Она посмотрела на первую страницу.

– У вас самый красивый и аккуратный почерк, который мне доводилось видеть у мужчины, и он лучше почерка большинства знакомых мне женщин. Почерк, как у Джона Адамса или Томаса Джефферсона.

– Я практиковался.

– Это видно. – Кейти вернула мне блокнот, не прочитав его. Я начал понимать, что ей нравится задавать неожиданные вопросы, чтобы застать меня врасплох. И оценить мою мгновенную реакцию. Ее следующий вопрос был как раз таким.

– Я могу доверять тебе?

– Вы можете верить, что сказанное мною вам – правда.

– А как насчет того, чего ты мне не говоришь?

– Вас это волнует?

Она отвернулась от меня, скрестила руки на груди и заговорила, глядя вдаль:

– Когда я только начинала, я подписала несколько контрактов, не прочитав того, что было написано мелким шрифтом. Я просто была счастлива очутиться перед камерой. Как оказалось, продюсеры тоже были счастливы, вот только сниматься я должна была практически без одежды. – Кейти пожала плечами. – Теперь или, вернее, до недавнего времени я умела говорить: «Укажите степень обнаженности». И это помогло мне избежать многих неудобных моментов. Я понимаю, как это должно звучать. Ты, возможно, видел мои фильмы и думаешь: «Но я видел, как вы снимаете одежду и разгуливаете по экрану в чем мать родила…»

Я поднял руку, останавливая ее.

– Я не был в кино более десяти лет, и я не могу сказать наверняка, видел ли я хотя бы один ваш фильм.

После паузы она сказала только:

– В самом деле?

– Ничего личного. У меня нет телевизора, поэтому…

Кейти поджала губы, ее верхняя губа выдавалась над нижней. Одна бровь взлетела вверх, она что-то подсчитывала.

– Так вот, возвращаясь к вопросу о доверии…

– Это ваше право.

– Значит, мне не следует доверять тебе дальше той точки, в которой мы сейчас?

– А в какой мы «точке»?

– Неловкости больше нет.

Я почесал бороду.

– Возможно, вы правы.

Она покачала головой.

– То есть, ты говоришь, что ты нехороший человек и я не могу тебе доверять. – Ее голова слегка наклонилась к плечу. Она меня проверяла. – Ты хочешь, чтобы я думала именно так?

– По моему опыту, доверие возникает со временем, а его у нас было немного. Поэтому давайте…

Она мотнула головой.