Как настоящий мужчина - Сельсо Ал. Карунунган

отсутствие: я ей всегда оставляю ключ от квартиры, и она без нас туда заходит, как к себе домой. Если приедет Криспин, свой ключ я отдам ему, и мы будем жить одной семьей.

Вот только что Кейт мне сказала, что согласна ухаживать за Криспином, так что ни о чем не беспокойся. Если она окажется заботливой нянькой моему племяннику, значит, будет хорошей матерью и женой, мы будем с ней счастливы; если же нет, прямо не знаю, что и делать с ней.

Сообщи сразу, как выедет Криспин, Джо возьмет машину у хозяина, и мы встретим племянника в аэропорту как подобает. Кейт шлет всем привет, я тоже, особенно тебе, дорогой Томас.

Твой Мартин.

Отец стукнул кулаком по столу.

— Ну что, видите? — воскликнул он, будто открыл уникальное средство против саранчи. — Мартин, вот кто нужен Криспину! Да, он холостяк, но у него есть девушка с карими глазами и рыжими волосами, как на картинке, и письмо его длиннее, чем у Педро!

— Не выйдет! — воскликнула мама. — Они не женаты.

— Ну и что, — весело ответил отец, — зато в ней много кока-колы.

— Я люблю кока-колу, — заявил я, тревожно поглядывая на отца.

— Не суйся! — сердито одернула мать.

Я сразу умолк. Хотя весь спор шел из-за меня, но, по мнению мамы, это меня не касалось.

— К тому же у Мартина большая квартира, — поддержал отца дядя, — и хороший сосед Джо. Когда не будет Джо, за Криспином присмотрит Кейт. Что тебе еще надо?

— Но они не женаты, — настаивала мама, — это дурной пример для Криспина!

— Неважно, — возражал отец, — Мартин — мой двоюродный брат, он не даст Криспину сбиться с правильного пути!

В этот момент с базара вернулась тетя Клара. Услышав громкие голоса, она тут же взяла сторону мамы.

— Ты еще ничего не знаешь, — гордо заявил дядя, — пришел ответ на наше письмо. Оно тоже на английском языке и вдобавок длиннее, чем ваше.

— Нас это не интересует, — безапелляционно заявила тетя. — Вопрос уже решен: Криспин едет к Педро.

— Мы еще посмотрим, — ухмыльнулся дядя.

Мама тяжело опустилась на стул и горестно вздохнула.

— Я понимаю, Педро — троюродный брат, а Мартин — двоюродный, — медленно начала она, — но я предпочту троюродного двоюродному, если он добрый христианин, а тот дьявол.

Глаза отца воспламенились, будто у быка, которого со всей силы рванули за хвост. Он уселся напротив мамы и опять ударил по столу. Ваза, стоявшая на столе, опрокинулась и залила скатерть. Мама заплакала.

— Он не дьявол! — кричал отец. — Если у человека есть любимая девушка, это еще не значит, что он дьявол!

— Но они не женаты, — упорствовала мама сквозь слезы.

— Как Адам и Ева, — выдвинул свой аргумент дядя Сиано.

— Заткнись! — вспылила тетя Клара.

Я уселся в уголке на пол и попробовал отвлечься от их спора. Интересно, что собой представляет рыжеволосая подружка Мартина? Передо мной стали возникать образы всех рыжеволосых красавиц, что я видел в кино.

В ту ночь отец наверняка не спал ни минуты. Когда я просыпался среди ночи, то вместо его обычного громоподобного храпа слышал плач мамы. Мне приснился сон, будто у меня страшно разболелась голова, но вот появилась рыжеволосая девушка и начала нежно-нежно массировать мне голову. Боль прошла. На прощанье девушка подарила мне бутылку кока-колы.

Меня разбудили лучи солнца, упавшие на лицо. Когда я поднялся, все уже сидели за завтраком. На кухне стояла гробовая тишина. Протерев глаза, я помчался к колодцу умываться; видно, опять предстоит быть средством связи между враждующими сторонами.

Снова в доме наступила гнетущая тишина. Мама, очевидно, решила идти к отцу Себастьяну и предупредила меня, чтобы я поторапливался с завтраком — пойдем в церковь.

Дядя звонко рассмеялся, отец нахмурился, но не произнес ни слова, закусив губу.

Мы было собрались уходить, как у ворот остановился манг Го́рио, наш почтальон. Он размахивал заказным письмом для отца. Папа бросился к окну, а я побежал вниз. Пришлось расписаться за отца, письмо было от Мартина. Отец нетерпеливо вскрыл конверт и стал читать его про себя. Лицо его вдруг дрогнуло, налилось кровью, губы скривились в нервной усмешке.

— Что случилось, Томас? — тревожно спросила мама, забыв про ссору.

Отец не ответил. Он повернулся ко мне, передал письмо, сказал, чтобы я перевел его вслух, и вышел. Ко мне подошел дядя, мы стали читать вместе.

Дорогой Томас,

с тех пор как я отправил тебе письмо, со мной такое творится, что и не придумаешь. Я писал тебе о своей девушке, что она согласилась присматривать за Криспином. Так вот, она передумала. Мы с ней долго ругались. Она заявила, что не дурочка. Если мне нужна нянька к ребенку, то я должен поискать кого-нибудь другого, только не ее. Нечего, мол, болтаться твоему племяннику по дому, когда ты уедешь, и еще в таком же духе. Я так расстроился, что ушел из дома и напился. Представь себе, пропил 10 долларов, но все же до дому добрался на своих ногах. Как ни странно, ни Кейт, ни Джо не оказалось дома, я даже заболел от горя. Что будет дальше, не знаю, но сегодня я уезжаю в Калифорнию, а Джо пусть отправляется ко всем чертям и находит себе другого соседа.

Жаль, что все так случилось, но я жду Криспина в Штатах.

С приветом Мартин.

Я взглянул в окошко. Отец сидел на колодце и задумчиво смотрел на бамбуковую рощу. Вокруг порхали птички и распевали незамысловатые песенки под аккомпанемент поскрипывающего на ветру бамбука.

Вот к отцу спустилась мама. Она ласково отерла рукавом блузки пот с его лица и поцеловала. Отец улыбнулся.

— Ты выиграла, Тина, — сказал он с повеселевшим лицом. — Криспин будет жить у твоего Педро!

Подошел дядя Сиано и хлопнул отца по плечу:

— Не переживай за своего брата, Томас! Пропала его кока-кола, ну и черт с ней! Пошлем вместо нее несколько бутылок старого баси. Гарантирую, настроение у него улучшится.

Так в нашем доме закончилась долгая и жестокая распря.

ГЛАВА 10

В НЬЮ-ЙОРКЕ

Под крылом самолета был Нью-Йорк. В мягких лучах ноябрьского солнца подо мной проплывали гигантские башни. Их стальные шпили пронзали клубившиеся облака. Я вертел головой, стараясь получше разглядеть этот фантастический город. Мне в голову пришла крамольная мысль. Ведь, по Библии, господь бог разрушил Вавилонскую башню, а здесь не одна — десятки башен, и все они будто хотят обогнать друг друга в своем стремлении