Звезды сделаны из нас - Тори Ру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ещё будет, чем удивить Нелли.
И тут внезапно я ловлю себя на мысли, что всё это, всё, что я сегодня натворил, произошло с её подачи и ради неё. Теперь нам точно есть, что обсудить и над чем посмеяться.
В кои-то веки кто-то готов обсуждать со мной меня и мою жизнь, а это вполне стоит маленького безумия и риска.
Глава 13. Глеб
Повеселить Нелли удается. Она долго смеётся, выспрашивает подробности и несколько раз просит описать сцену моего падения на стадионе.
Я лежу с телефоном в своей комнате в темноте и, представляя выражение её лица, радуюсь, что она постепенно перестаёт стесняться, время от времени присылая голосовые. Я ей тоже почти всё наговариваю. Было бы здорово созвониться по Дискорду, но предлагать это не тороплюсь, вдруг опять замкнётся?
— Ты замечала, что слабым людям проще живётся?
— Ты это про что?
— Ну, вот есть такие, которые всё время ноют и жалуются, строят из себя беспомощных и несчастных, и поэтому их все любят.
— Я о таком не думала.
— Вот, к примеру, у нас на даче соседи. Пожилая женщина и две её дочери. Старшая дочка вся из себя серьёзная и независимая, работает на двух работах, матери помогает, а младшая — ничего толком не делает, отовсюду её увольняют за прогулы и бесполезность, фенечки плетёт или типа того и продаёт на Авито. Так что матери её приходится содержать. Зато она контактная и легко сходится с людьми. Жалуется всем, какая она бедная и как ей тяжело живётся. И людям она нравится, они приносят ей свой урожай, вещи и продукты. А старшая, когда приезжает, вечно вызывает мастеров то крыльцо отремонтировать, то забор, то дом сама красит. Но она никогда не жалуется, кто-нибудь к ним зайдёт, спросит «как дела?», и она отвечает, что всё отлично. Так вот, я как-то разговор слышал её матери со знакомой, она говорила, что всё что у неё есть: квартира, там, и деньги, собирается после смерти оставить младшей, а старшая типа сама справится. Разве это справедливо? Один человек работает, старается, терпит, а другой перекладывает свои проблемы на других, признаётся слабым и всё достаётся ему.
— И почему тебя это беспокоит?
— Я, вот, знаешь из-за чего учиться начал? Просто, чтобы матери приятное сделать, чтобы она поменьше загонялась из-за брата и хоть чему-то радовалась. Думал, стану отличником, буду себя хорошо вести, учителя начнут меня хвалить, и тогда плохое у неё перевесится чем-то хорошим. Как на весах. Только не подумай, что я собирался показать, что я лучше брата или типа того, просто думал, что если он слабый, то я могу быть сильным и как-то всё исправить. Но в итоге, оказалось, что не могу, потому что слабость сильнее силы. Понимаешь?
— Типа мама не оценила твоих стараний?
— Нет, она, конечно, ценит, что я «гордость школы» и что классная меня нахваливает на каждом родительском собрании, но для неё это как бы норма. Стоит что-то не то сделать, сразу такая: «Ну, давай ещё ты меня расстраивать будешь». И загоняться она меньше не стала.
— А что с твоим братом? Он болен?
— Можно сказать и так.
— Не хочешь говорить?
— Давай, потом как-нибудь, это долгая тема. Я просто хотел сказать, что страдать по поводу Мишки для мамы намного важнее, чем просто поговорить со мной о чём-нибудь негрузящем. И любит она его больше меня не за то, что он лучше, а за то, что слабее.
— Да, я понимаю, о чём ты, но мне кажется, что ты ошибаешься. Почему тогда общество слабых не любит? Почему гнобит и насмехается?
— Оно не любит не слабых, а других. Непонятных и непохожих. Тех, кто не подстроился под них. Кто не делает того, что делает большинство.
— Это ты о себе?
— И о тебе тоже.
— Ты считаешь, что я сильная?
— Конечно!
Минуты две она не отвечает.
— Я никогда о себе так не думала. Мне казалось, что я просто выживаю. Мама говорит, нужно потерпеть и вот, я терплю.
— Всё верно, только ты неправильно терпишь. В правильном терпении тоже есть борьба! Христос, например, отправился на Голгофу не по неволе же. Это был вызов и акт протеста.
— Нет, Глеб, всё-таки ты ботан, — пишет она и присылает три улыбочки подряд, а потом записывает голосовое: — Я, вот, живу и делаю, то, что делаю, и чувствую, то, что чувствую, а ты докапываешься до каких-то смыслов и придумываешь странные объяснения понятным вещам. Или предлагаешь мне воображать себя Христом, когда все ржут над моей задравшейся юбкой? Нет, ты точно тю-тю. Да, я хочу проучить Милану, я хочу понравиться Артёму, и ещё чтобы все от меня отстали и носить хочу ту одежду, которую считаю для себя подходящей, а не то, что в тренде, для этого не нужно никаких обоснований силы или слабости. Я хочу просто жить и по возможности получать от этой жизни удовольствие!
Последние фразы выходят у неё довольно эмоциональные и я чувствую пробежавшие по плечам мурашки. Она как мама. Та тоже считает, что я всё усложняю и твердит про чувства. С мамой я бы поспорил, но Нелли озвучивает это совсем в другой форме и отчасти её упрёк срабатывает. Может я и впрямь занудный душнила?
— И кто же такой Артём? — перевожу я тему, чтобы разрядить обстановку.
— Это единственное, что ты услышал из всего, что я сказала?
— Нет. Просто стало любопытно. Про свободу я понимаю, а вот кто такой Артём пока что нет.
— Так. Есть один.
— Ты его любишь, а он тебя нет?
— Блин, Глеб, вот тебе обязательно преподносить всё именно так?
— Прости. Я только уточнил.
— Запомни — я никого не люблю. Но он симпатичный — это правда. А ещё новенький. И это делает его в разы привлекательнее, потому что стареньких парней всерьёз воспринимать невозможно. Большую часть из них я помню с детского сада, когда они сидели на горшках и ели козявки.
Я пока ещё не знаю, как это расценивать, но упоминание о её новеньком неожиданно задевает.
— Значит, он
