Тело Угрозы - Владимир Михайлов

Но об этом – в свой срок.

Майор Волин распорядился быстро и аккуратно, так что и часа не успело пройти, как люди навестили и квартирку, в которой проживал Минич, и комнату в доживавшей свой век коммуналке, где была прописана, то есть по-нынешнему – зарегистрирована Джина, по паспорту – Зинаида Самсоновна Алфеева.

Ни в том, ни в другом месте искомые люди обнаружены не были. Что нимало не удержало приехавших от подробного знакомства с условиями жизни обоих фигурантов, каковыми они уже являлись в сознании работавших отныне по ним оперативников во главе со старшим лейтенантом Комаром.

В жилье Минича негласный обыск установил отсутствие оружия, как огнестрельного, так и холодного (кухонные ножи в количестве трех единиц к оружию, после краткого колебания, Комар причислять не стал), а также каких-либо боеприпасов; не было обнаружено запрещенных к обороту наркотиков – опять-таки початая бутылка водки (русской «смирновки») и две бутылки бочкаревского пива в холодильнике, как и девять пачек сигарет «Мальборо» в начатом блоке, в категорию наркотиков занесены не были.

Зато в доме нашлось более десятка использованных журналистских блокнотов, две фирменные коробочки с дискетами, всего двадцать штук, содержавшими какие-то тексты; нашелся алфавит со множеством телефонных номеров и номера же – в электронном блокноте на винчестере. Вот это все изъяли, а что нельзя было – скопировали для более подробного ознакомления.

Перед полкой, уставленной видеокассетами, Комар постоял с минуту, прежде чем принять решение. Судя по названиям, все это были боевики, больше половины – зарубежные, остальное – российские. Было также десятка полтора старых комедий, и почему-то ни одной кассеты с порнухой или хотя бы с официально разрешенной эротикой. В конце концов Комар взял наугад полдюжины кассет из разных мест, отметив, что далеко не все они, и даже не большая часть их принадлежала к законно произведенной лицензионной продукции, но была явно пиратского происхождения. Установив это, Комар немного повеселел: пусть и пустяковая, но все же зацепочка для начала разговора с их владельцем.

Правда, немного разочаровало оперативников то, что самого обитателя квартиры в наличии не оказалось – будь он дома, его можно стало бы сразу же прихватить с собой, чтобы этот разговор не откладывать надолго. Но его не было – и, судя по позднему часу, вряд ли он появится до завтрашнего дня. Можно было, конечно, оставить засаду – но такого указания они не получали, пока речь шла лишь о предварительных действиях. Так что Комару оставалось лишь сказать, убедившись, что внешне все тут выглядит так же, как и до их визита, – не считая, разумеется, изъятого:

– Ну все – линяем.

После чего квартиру аккуратно заперли и убыли в свою контору для доклада.

Что касается второй тройки, что наносила визит Джине-Зинаиде, то им, к сожалению, повезло еще меньше.

То есть в комнату они попали без особых трудностей и приключений. Пришлось только объяснить соседям, что они – люди государственные, а вовсе не какая-нибудь шантрапа, и дело их – тоже государственное, и поэтому препятствий им чинить не следует, а напротив – оказывать всяческое содействие.

Соседка, с которой и велись переговоры – мрачная ровесница, похоже, Великого Октября, – препятствий чинить не стала; тем не менее все время, пока они находились в комнате, простояла в коридоре, опираясь на дикого лесного вида клюку и посверкивая глазками из-под низко на лоб насунутого платка. Невезение ожидало их уже в комнате, и это они поняли, едва лишь отперли дверь при помощи имевшихся у них приспособлений.

Дело в том, что комната вид имела совершенно нежилой; тем менее верилось, что тут действительно обитает молодая женщина. Старый продавленный диван, стол, не накрытый даже кухонной клеенкой – не говоря уже о скатерти, и совершенно пустой, как тут же было установлено, фанерный шкаф, старухин ровесник. К стене было приколочено зеркальце формата А4, то есть величиной в стандартный листок бумаги. Шмотки, косметика, шкатулки или коробочки с побрякушками, признаки принадлежности к цивилизации, как-то телевизор, магнитофон, не говоря уже о CD-проигрывателе или, еще лучше, компьютере – все перечисленное и еще очень многое другое блистательно отсутствовало. Как и книги, тетради, блокноты, сувениры на вечную и добрую память, цветочки, пусть хотя бы засохшие, и вообще все, что может сопровождать человека в его земной командировке.

Зато повсеместно присутствовала пыль, и было ее много – старой, успевшей плотно слежаться, так что отскребать ее пришлось бы с великим трудом, даже вооружившись соответствующими принадлежностями. Оперы только переглянулись: все было ясно, и говорить стало не о чем – между собою. Девица была тут пропи… то есть зарегистрирована по этому адресу, но жить явно предпочитала в каком-то другом месте. Значит, установление ее потребует дополнительных трудов.

Правда, не следовало пренебрегать опросом местного населения – иными словами, той же клюкастой бабки, которую все трое, вновь оказавшись в коридоре, немедленно и окружили, что старушку, похоже, вовсе не напугало.

– Она что – не живет тут вовсе, что ли? Алфеева? – Такой вопрос был немедленно задан, как только дверь комнаты была снова заперта.

– Я же и говорила, что не живет, – последовал ответ.

Трое переглянулись.

– Ничего вы нам не говорили!

– А вы и не спросили. Спросили бы – ответила бы, мне скрывать нечего ни от кого.

– А где живет – вы, наверное, знаете.

– Не знаю. А зачем мне?

– Но ведь появляется она – ну, хотя бы раз в месяц, – за комнату платить и все такое…

– Если бы она мне платила, тогда, конечно, пришлось бы ей сюда приезжать. Только комната ведь ее: книжечки все у нее, я так располагаю, с собой – где захотела, там и заплатила. Зачем же ей сюда приезжать? У нее тут ничего и нет, на кухне столик стоит, так я им пользуюсь, когда надо.

– Что – так никогда и не приходит?

– Бывает, что и заедет – последний раз была, я располагаю, с полгода тому.

– И ей сюда что – никто не звонит, писем не пишет?

– Звонить – даже и мне не звонят, потому что телефона у нас нет. Обещают, правда, уже лет тридцать. А писем – нет, никто не пишет. Наверное, туда пишут, где она живет. Если есть кому писать – отчего же не написать, дело хорошее…

– Но как же так: комната стоит пустая, без надзора, а если что-нибудь случится – вот, скажем, труба отопления лопнет, – тут же потоп произойдет, а к ней и не подойти, придется дверь ломать…

– Ломать-то зачем? Второй ключ она мне оставила, сказала, если вдруг понадобится – могу даже кого-то пустить переночевать, так что ломать тут ничего не надо.

– У вас ключ? Что ж вы сразу не сказали?

– Спросили бы – я бы и сказала.

Они и в самом деле не спросили – как-то упустили из виду. Но теперь уже это не имело значения.