Никто и звать никак - Полина Ром

— Думаю, что глупо бросать такие деньги. Там было одиннадцать связок по пятьдесят монет.

Цифры одиннадцать и пятьдесят он показал мне на пальцах. Черт, как же неудобно, когда не знаешь язык!

— Поверь, это очень приличная сумма. Конечно, искать лучше завтра, с утра. Сейчас слишком темно. Но направление, куда он отходил, я помню.

— Знаешь, я даже не представляю, сколько это. Ну, что на такие деньги можно купить?

— Очень много, что можно. Например — хороший каменный дом в столице стоит около ста золотых. Это не меньше десяти комнат, небольшой сад у дома и колодец. Дом из камня и с черепичной крышей. И минимум десять окон со стеклом. Когда я служил, моя зарплата была две золотых марки в месяц. А ведь я служил тигом! Простой солдат получает восемь серебряных.

— В золотой марке сколько серебряных?

— Двадцать. А в серебряной — сорок медных пит.

Опять все на руках!

— Знаешь, давай о ценах поговорим завтра, а пока начнем учить цифры.

— Давай. Только можно мне еще немного каши?

Думаю, в море я полезу уже очень скоро…

Раны почти затянулись и я решила утром, что можно снять нитки со шва. Не знаю, правильно или нет, но сняла я только половину. Мало ли что, разойдется еще… Половину шить легче, чем целую. Как обычно, обработала соленой водой и велела ложится голышом. Как обычно, села к нему спиной и урок начался.

Пока суп доваривался, я зубрила и повторяла цифры и действия математики. Счет был простой, ритмичный, но язык в произношении — солидный, основательный. Не такой грубоватый, как немецкий и гораздо проще. Структурой напоминал русский, но не имел такого количества правил и исключений. Хотя, конечно, Ригер не лингвист. Но говорил, что учился в каком-то престижном заведении целых шесть лет, до двадцати, до мужского совершеннолетия. Женщина получала статус совершеннолетней в двадцать шесть лет. И есть даже женские высшие абутеры. Конечно, женщин не учат, как мужчин. В простых абутерах преподают чтение-письмо-счет. Основной упор делают на готовку еды и шитьё.

А в высшей — начала математики и географии преподают. История и, разумеется, танцы-пение-ведение хозяйства большого и маленького. Но это только для высокородных. Как и медицина. Женщина должна разбираться в травах и методах лечения.

Наши уроки всегда были весьма хаотичны. Мы постоянно перескакивали с одного предмета на другой. Мне все было интересно и важно. И успехи в языке были, хоть и не слишком большие. Я уже знала несколько сотен слов, названия вещей и ходовые глаголы и могла спросить простейшие вещи.

Ригер хвалил, и говорил, что у меня талант и я говорю почти без акцента.

— Знаешь, давай подождем с поисками денег до завтра? Или даже еще пару дней. Деньги от нас не убегут. Мне не нравятся эти облака. Думаю, нам нужно собираться и двигаться отсюда. И учти… Сразу, как почувствуешь слабость — садись или ложись. Если ты потеряешь сознание — я тебя просто не дотащу. Понимаешь? Не создавай мне лишних проблем. Договорились?

— Договорились.

Вещи я исправно таскала на себе. Их стало на порядок больше. Оружие тянуло не мало, но и бросать его теперь смысла не было. Перестиранной одежды и тряпок набрался целый отдельный мешок. Ригер медленно брел вдоль берега, а я перетаскивала имущество. Лодку, сколько смогла, с набежавшей волной пропихнула на берег, под борта накидала кучу самых здоровых камней, которые смогла поднять. Маленький якорь зарыла в песок. Не знаю, устоит ли все. Если будут волны — может и унести. Якорь прикреплен на смоленую веревку, а не на цепь. И нам нужна эта лодка! Но ничего лучше придумать мы не смогли. Вытолкать её полностью, оттащить от воды и перевернуть мне было явно не под силу.

С новыми вещами и оружием мне пришлось сделать три ходки. Даже котелок, который принадлежал контрабандистам бросать было жалко. Он был значительно вместительней нашего с Диком и в нем удобно было и греть воду для мытья и кипятить бинты. Так что я тащила все, что смогла.

Бросив вещи, ушла за дровами и лапником. Здесь был очень неудобный и крутой спуск-подъем, поэтому я подходила и просто сбрасывала все, что принесла. Ходить пришлось много раз.

К первым сумеркам мы уже обустроились на новом месте. Устали оба. Ригера опять знобило, а в пещере было холодно. Пока нет дождя, решили костер разводить и спать вне пещеры. Из-за стекающей там по стене воды в пещере было холодно постоянно. Она просто не успевала прогреваться. Но ничего лучше поблизости не было, а эта — хоть какое-то укрытие от дождя. Дрова я перетащила туда, оставив только то, что нужно на эту ночь.

Ригер уснул, а я сидела и с грустью смотрела на свои руки. Мозоли покрывали ладонь почти ровным слоем. Ногти я местами срезала ножом, местами просто пришлось обгрызть и обточить о камень. Смазать трескающуюся кожу я смогла только салом. Оно, как ни странно, не пахло тухлятиной, но высохло и как бы мумифицировалось. Я отрезала кусочек, грела у костра и натирала руки. Не уверена, что это прямо вот шло на пользу. Кожа хоть и становилась немного мягче, но от соли к утру снова была жесткой. Увы, на данный момент это была чуть ли не единственная доступная мне бьюти-процедура. Смешно…

Дождь начался ближе к рассвету, в сереющем сумраке наступающего дня. Сперва слабый и вялый, но видно было, что это не на час — тучи клубились черными тушами. Растолкав сонного Ригера я собрала все тряпки и ту часть лапника, на которой он спал и потащила в пещеру. Подумав, вернулась под моросящий дождь и натаскала еще округлых, обкатанных водой и ветром булыжников — греться по ночам.

В пещере разложила крошечный костерок. Он требовал постоянного внимания, но я решила экономить дрова и пока каждые десять-пятнадцать минут просто подкидывала новую веточку. Костер давал немного света и много дыма. Зато хвойники горят дольше. На наше счастье дым уходил куда-то вверх. Это был очень большой плюс. Значит, там есть выходы для дыма и, раз тяга такая хорошая, задыхаться от костра мы не будем. Устроив Ригера на лапнике и укрыв рогожей я уже не уснула. Немного подумала и решила, пока нет ливня — еще раз сбегать за дровами. Очень уж внушительно выглядело небо. Затяжной дождь на несколько дней вполне способен нас оставить без топлива. А без костра мы будем мерзнуть.

Даже этот поход прошел удачно. Хотя, когда я скинула ветки и молодые стволы, и начала спуск по влажным от мороси камням — ухитрилась упасть и ссадить колено и ладонь. Но дрова были важнее.

Потом день покатился как обычно, кроме ежедневных солнечных ванн Ригера. Ближе к полудню я запалила пару веток и, воткнув их в заранее найденные расщелины в стенах пещеры, сняла последние нитки со шва. Обработала, как обычно, соленой водой и завязала чистыми бинтами. Я боялась, что загноятся дырочки от ниток.

Суп был готов, мы поели и дальше делать было совершенно нечего. Поэтому мы плотно взялись за язык.

Попутно я шила спальник. Один на двоих. На два мне просто не хватило бы ткани. Если я не мерзла в рубахе на берегу, то в пещере было прохладнее. Сам он еду еще долго не сможет добывать, если я серьезно заболею, у нас есть вполне реальный шанс помереть с голоду.