Люди зимы - Дженнифер МакМахон

Вспомнив эти слова, Кэтрин грустно улыбнулась и взяла со стола голубую пачку «Америкэн спирит» — последнюю из блока, который она нашла в фотостудии Гэри. Сама она не курила с тех пор как закончила колледж и регулярно надоедала Гэри, жалуясь, что от его одежды и волос пахнет табаком. Но сейчас табачный дым приносил ей утешение и облегчение, и она выкуривала по сигарете каждый вечер. Иногда по две.

Вытряхнув сигарету из пачки, Кэтрин щелкнула зажигалкой и закурила. До вечера было еще далековато, но ей было наплевать.

— Что же ты там делал, в этом кафе? — спросила она вслух, глядя, как дым голубоватой струйкой поднимается к потолку. В глубине души Кэтрин надеялась, что получит ответ на свой вопрос, когда начнет продумывать детали композиции следующей шкатулки. — Кто эта женщина с косой? И как мне ее найти?..

Рути

— …Восемнадцать, девятнадцать, двадцать! — громко досчитала Рути и отняла ладони от глаз. Поднявшись с кровати, она прокричала: — Пора — не пора, я иду со двора!

Прятки были любимой игрой Фаун. Сегодня они играли почти час, начав сразу после того, как вымыли и убрали оставшуюся от завтрака грязную посуду. Рути сама предложила прятки, надеясь, что это отвлечет Фаун от мыслей об исчезновении матери. Кроме того, ей казалось, что эта игра представляет собой интересный и весьма эффективный способ еще раз обыскать дом в поисках ключа, который помог бы им узнать что-либо о судьбе Элис.

Каждый раз, когда сестры играли в прятки, обе старательно придерживались двух основных правил. Первое состояло в том, что в маминой комнате, в подвале и вне дома прятаться было нельзя. Второе заключалось в том, что Рути всегда водила. Она была подвержена клаустрофобии, и терпеть не могла находиться в темном замкнутом пространстве, поэтому спрятаться даже под кроватью было для нее невыполнимой задачей.

Зато Фаун в этом отношении никаких трудностей не испытывала. Больше того, прятаться она любила и умела. Каждый раз, когда Рути не могла ее найти (а это случалось достаточно регулярно), ей полагалось крикнуть, что она сдается, и Фаун со смехом появлялась из какого-нибудь неожиданного места — из корзины для белья или из шкафчика под кухонной мойкой. Как она там помещалась, оставалось загадкой: правда, Фаун была достаточно миниатюрной даже для своего возраста, но шкафчик под мойкой был еще меньше, к тому же там стояло мусорное ведро и многочисленные коробки со стиральным порошком и бутылки и средствами для мытья посуды.

— Где же она может быть, эта хитрюга? — вслух рассуждала Рути, обыскивая гостиную. Она заглянула за диван, потом вышла в прихожую и распахнула дверцы стенного шкафа. Оттуда Рути перешла в кухню. В первую очередь она проверила шкафчик под раковиной, потом заглянула в нижние отделения обоих буфетов. Ничего. На всякий случай Рути проверила и ящики, хотя была уверена, что уж туда-то Фаун не втиснется, как бы ни старалась.

— Может, она превратилась в маленькую мышку и залезла в какую-нибудь щелку, где я никогда ее не найду? — громко произнесла Рути. Подобные фантастические предположения, высказываемые вслух, тоже были частью игры. Порой Рути удавалось выдумать нечто настолько нелепое, что Фаун не выдерживала и начинала хихикать.

Рути обыскивала дом почти полчаса. Она заглянула во все излюбленные «прятальные места» сестры, но на этот раз Фаун, похоже, нашла новое укрытие.

— Где же ты, Фаун? Может, под папиным столом?.. Нет. Неужели ты превратилась в пылинку, и тебя унесло сквозняком?

Фаун не было ни в стенных шкафах, ни под кроватями, ни под столами. Не пряталась она даже в ванной комнате за занавеской. На всякий случай Рути заглянула под старинную чугунную ванну на львиных лапах, но увидела там только нетронутый слой пыли.

Часто, не в силах отыскать сестру, Рути начинала испытывать раздражение и досаду, но сегодня ею вдруг овладел страх, который становился все сильнее по мере того, как она не находила Фаун ни в одном из укромных уголков старого дома. Что если девочка исчезла на самом деле, невольно подумала Рути. Что если с ней случилось то же, что и с мамой?..

«Прекрати! — одернула она себя. Ведь это просто игра».

— Фаун! — позвала она. — Ты где? Я сдаюсь, слышишь? Игра окончена, выходи!

Но Фаун не откликнулась. Быть может, она просто не наигралась, а может… Переходя из комнаты в комнату, Рути звала сестру, напряжено прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь шорох или сдавленное хихиканье, и, чувствуя, как по спине стекают холодные струйки пота. Наконец она снова оказалась в гостиной, откуда начинала свои поиски, и опустилась на четвереньки перед диваном.

— Фаун!

— Я ТЕБЯ СЪЕМ!!! — раздалось у нее за спиной, и Рути вскрикнула от неожиданности.

— Господи, как ты меня напугала! — сказала она, поворачиваясь. При виде чумазой мордашки сестры, она испытала такое сильное облегчение, что ей захотелось крепко расцеловать малышку. — Где ты была?

— Мы с Мими прятались. — Фаун продемонстрировала куклу с безвольно болтающимися ногами, которую она прижимала к себе.

— И где вы прятались?

Фаун замотала головой.

— Это секрет. Мы больше не будем играть? — спросила она без перехода.

— Я придумала новую игру, — сказала Рути. — Идем, я тебе расскажу… — И, крепко взяв Фаун за руку, она отвела ее в комнату матери.

— Зачем мы сюда пришли? — спросила девочка, тревожно озираясь по сторонам. Элис Уошберн неизменно требовала от девочек «уважать частную жизнь» тех, с кем они живут в одном доме и «никогда не вторгаться в личное пространство друг друга без крайней необходимости». С практической точки зрения это означало никогда не входить в чужую комнату, не постучавшись, и не рыться в чужих вещах. Сама Рути уже не помнила, когда она заходила в мамину комнату в последний раз. Наверное, еще тогда, когда жив был папа.

Спальня Элис была самой большой в доме. Рути она всегда казалась огромной, должно быть — из-за спартанской обстановки: в комнате стояли лишь кровать, туалетный столик и прикроватная тумбочка. На голых оштукатуренных стенах (когда-то они были белыми, но от времени штукатурка пожелтела и местами потрескалась) не было ни картин, ни фотографий, на тумбочке и туалетном столике не лежали расчески и шпильки, а на выгоревшем шерстяном коврике возле кровати не валялся забытый чулок.

Вид из окна в маминой спальне тоже был самым лучшим. Окно выходило на север — на двор и на далекий лесистый склон. Осенью и зимой, когда с деревьев опадала листва, отсюда можно было даже увидеть пять гранитных столбов на вершине холма. Бросив взгляд в том направлении, Рути действительно разглядела торчащие из снега черные камни. На мгновение ей даже показалось, будто между ними промелькнула какая-то тень, но она сразу пропала, и Рути решила, что ее подвело зрение.

— Сейчас будем играть в новую игру, — объявила она, отворачиваясь от окна, и глаза Фаун удивленно расширились.

— В какую?

— Мы будем кое-что искать.