Док - Олег Борисов

— Ничего ты не понимаешь, док, — закончил один магазин наш разведчик и принялся за следующий. — Десантура второй волной шла, у них просто половину еще в воздухе пожгли. А мы высыпались на землю практически в полном составе. Мало того, «береты» хватались за любой плацдарм, им уже было не до выбора, куда упали — там и воюют. А мы, как белые люди, вцепились в зенитчиков и службы тыла. Посмотри: за двое суток добиваем уже третью бригаду совместными усилиями. И даже успели роту бронетехники со спущенными штанами поймать. Чем не чудеса?

Про танкистов Тибур не врал. Наши соседи, третья рота, сумела рухнуть на голову дивизиону артподдержки, который нашинковала буквально за полчаса. Потом с комфортом устроилась на захваченных бронетранспортерах и двинулась на юг, где косморазведка отметила повышенную активность слабо вооруженного противника. Добравшись до развернутого в поле бригадного заправочного комплекса, парни порезвились по полной программе. Мало того, что они сожгли все, до чего дотянулись их шаловливые ручки. Так успели еще накрыть девятнадцать танков, ливших в бездонное брюхо горючку. Без гранатометов, мин и ответного огня: просто расстреляли завтракавшие экипажи и подорвали бронированные машины их же боекомплектом. Действительно, чудеса…

— Вот только лафа заканчивается, док. Десантников дожуют и за нас возьмутся. То, что мы тыловые службы разгромили и артдивизионы причесали — нас уже не спасет. Потому как передовые усиленные части наемников почти без потерь. И теперь развернутся и попрут назад, по нашим костям. Никто не оставит в тылу такую толпу вооруженного народа. И давить будут всем, что у них осталось… Это стратосферщикам хорошо, мы почти все зенитные комплексы раздолбали. А танки и минометные батареи никуда не делись, вот ими и попотчуют.

Прервавшись на полуслове, Тибур прислушался к звукам обожженного леса и без разговоров швырнул меня в подготовленную яму, рухнув поверх и прикрыв голову руками. И пока я сплющенной камбалой пытался глотнуть хоть каплю воздуха, вокруг нас начали рваться снаряды, перемешивая окружающий мир в аморфную грязь, набитую щепой и остатками тел. Те самые передовые части противника наконец-то добрались до собственных тылов, уничтоженных нашим неожиданным рейдом. «Все хорошо» закончилось, начались будни…

* * *

Мы должны были умереть еще вчера. Или неделю назад. Или две. Но Матушка-Удача решила поиздеваться над нами, и лишь щедрой рукой отвешивала оплеухи, не добивая окончательно. И мы продолжали существовать, подвешенные между небом и землей, превратившись в аморфные тени, слившиеся с влажными джунглями. Существовать, чтобы ночными призраками оставить фугас на грунтовой дороге, снять бедолагу-часового или всадить пулю зазевавшемуся идиоту, высунувшему голову из проезжающего мимо бронетранспортера. Нас уничтожили уже несколько раз, и для верности повторили процесс еще и еще. Но мы лишь харкали кровью, хороня убитых, и вновь кусали и кусали озверевших наемников, застрявших на проклятом архипелаге.

Через три недели накачанные техникой и людьми войска двинулись с побережья вглубь лесов, выжигая любые очаги сопротивления. Остатки мирного населения, не успевшие сдохнуть в фильтрационных лагерях, разделились на поклонников хунты и ее противников. Ощущая спиной обнаженные штыки, эти отряды или катились волной впереди наступающих войск, или окапывались перед наемниками, создавая хлипкую линию обороны. Поверх истрепанных боями частей моталась авиация, внизу нащупывали друг друга артдивизионы, а в зажатом кольце окружения ловили ночами парашюты с боеприпасами обескровленные спецназ и десант. И вся эта куча постоянно перемещалась, грызла друг друга и превращала южную часть архипелага в сожженные дотла холмы, перепаханные разрывами снарядов и мин до состояния лунного пейзажа. По узким протокам между островами болтались лодки и крошечные кораблики, за которыми наши пилоты охотились с остервенением. На этих утлых суденышках наемники совершали рейды и пытались просочиться между нашими войсками. При этом в течение недели какой-нибудь заштатный остров мог переходить из рук в руки по нескольку раз. Но плотная блокада с орбиты и перевес в численности играли свою роль. И теперь в чадящих гарью лесах вместо двух полноценных высадившихся дивизий осталось от силы три бригады с остатками тяжелого вооружения. И в кольце окружения, в этом кровавом бутерброде где-то болтались мы, в очередной раз помноженные на ноль бригада войск специального назначения и сводная рота десантников.

* * *

— Баламут, всеми святыми клянусь, по возвращению выгрызу для тебя орден и пенсию по выходу со службы.

Измочаленный ротный пристроился рядом с замотанным в грязные бинты радистом. Крошечный повелитель эфира дважды попадал под близкие разрывы мин, я выковырял из его спины груду осколков и затянул в лубки перебитые пулеметной очередью ноги. Парень был плох, но держался «через не могу», скрипел зубами и давал нам связь. При любой погоде, при любой постановке помех противником, под любым обстрелом. Благодаря ему и звериному чутью командира мы до сих пор не сгинули в проклятых болотах. Пакет с коррекционной картинкой раз в час, отметки дислокации разведанных позиций наемников, наш доклад о выявленных огневых точках и ползком на брюхе подальше от остатков чужих танков и минометов, на которые начинали сыпаться бомбы и снаряды. Похоже, это только придуркам из спецназа было нечего терять. А ребят из регулярных частей ждали дома, поэтому они старались воевать на расстоянии, старательно выбивая врага из каждого буерака. А мы были для них глазами и ушами, платя жизнями за каждый кусок разведданных. И продолжали воевать, назло всему миру.

— Нормально, парни, недолго осталось. Мы еще неплохо отделались, больше тридцати бойцов в деле, соседей пощипали куда сильнее. На днях заваруха закончится, и домой… Верно, док?

Я механически улыбнулся в ответ. Во время одного ночного перехода меня знатно приложило, пришлось заживлять треснувшие ребра слева. Осколками посекло правое бедро, и правую руку закрывал регенерационный пластырь, пряча многочисленные ожоги. Но самое обидное, что я опять начал терять ребят из-за отсутствия препаратов и материалов. Можно было почистить раны остатками инструментов, наложить швы на временных скобках, но без кровезаменителей и пластики солдаты гибли от сепсиса и токсического шока, а личные аптечки мы за прошедший месяц исчерпали полностью. Удалось протянуть лишнюю неделю на захваченном барахле у вырезанного патруля наемников, но это были крошки. Еще день, два — и меня можно будет использовать только как священника, отправляющего в последний путь.

— Кэп, штаб дает новую вводную… Вот координаты точки. Завтра ночью по периметру ее обработает артиллерия и авиация, потом вот здесь будет организован прорыв наших войск. С точки заберут всех, кто остался в живых из десанта, затем фронт выровняют и нароют всю область перекрестным огнем. На других островах наемников додавили, это последний крупный очаг сопротивления. Нам дали добро на отход.

— Точка-точка… Черт, паршивое место, — Капитан Кокрелл быстро привязался к местности, разглядывая карту лихорадочно блестящими глазами. Наш старший уже плотно «сидел» на стимуляторах, без которых уже не мог бороться с хроническим недосыпанием и усталостью. — Небольшой холм, рядом полно сухих площадок, где можно развернуть минометы. Здесь дорога проходит… Как только мы туда сунемся, нас начнут давить как тараканов. И выйти самостоятельно из котла не получится, задавят свои же… Придется что-то придумывать.