Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе - Сильвия Макникол

Мама хихикает. Её смех так расслабляет меня. Рене с шоколадом на зубах такая смешная. Она точно может стать индейкой. Может, теперь, когда Джесси нет рядом, она и есть моя индейка.

– Расскажи свою смешную историю, – прошу я.

– Ты же помнишь, что мистер Беннет – пилот, который летает по маршруту Пекин – Сиэтл?

– Нет, я знаю только то, что его нет дома, поэтому мы так часто выгуливаем Пинга и Понга.

– В общем, я пересеклась с ним в аэропорту. Он рассказал, что американские таможенники задержали канадца, у которого к ноге была привязана пятьдесят одна черепаха.

Если я округлю, как учила миссис Уосли, отбросив единичку и умножив на четыре, то получится двести лап, царапающих ноги этого канадца. Мне начинает мерещится, что эти лапы царапают меня, поэтому я начинаю чесаться.

– Под штанами?

– Да. На нём были треники, но они казались слишком объёмными, поэтому его попросили отойти в сторону.

– Зачем он так с черепашками?

– Он сказал, что вёз их контрабандой, чтобы заплатить за учёбу. Он учится на инженера в Ватерлоо.

Я съёживаюсь. Бедные черепашки.

– А что, люди перетирают их панцири в порошок, чтобы использовать в лечебных целях?

– Нет, они простые домашние питомцы.

– Ну, хотя бы так.

– Купить их можно совершенно легально, но чтобы провезти их через границу, нужно проделать кучу бумажной работы. Мы же не хотим распространять болезни.

– Пятьдесят одна черепашка, – повторяю я. «Двести пятьдесят деревянных рыбок», – думаю я. Большие треники. Эта история заставляет меня поверить, что миссис Х – наш вор. Ведь на ней всегда это большое пальто с кучей карманов. Может, она в сговоре со Стар?

– Увидимся сегодня вечером. Люблю тебя.

– И я тебя. – Мы одновременно вешаем трубку.

– Расскажи про черепашек, – просит Рене.

Намазывая клубничное варенье на вафлю, я рассказываю мамину историю про контрабандиста с черепашками.

После завтрака по дороге к Беннетам я снова паникую по поводу Стар и звонка в службу по контролю животных.

– Что же мы будем делать? Если она заявит на Пинга, то он пропадёт.

Рене останавливается и протягивает руку.

– Дай мне телефон. Я разберусь с этим раз и навсегда.

Рене всегда права, ведь так? Нет ничего страшного в том, чтобы отдать ей телефон.

Она перебирает пальцами, продолжая настойчиво требовать.

– Ну, давай, скорее.

Папа всегда говорит, что нужно прислушиваться к своему внутреннему голосу. Вторая ошибка за сегодня – не обратить на него внимания и отдать мобильник Рене.

День третий. Ошибка третья

– Что ты собираешься с ним делать?

– Я отвечу Стар. – Рене хмурит брови, набирая сообщение. Она зачитывает его вслух.

– «Спасибо за то, что подослала к нам службу по контролю животных. Офицерам очень понравилась воспитанность Пинга. Мы показали им его разорванный язык». И… отправить!

– Но это неправда! Пинга даже рядом не было, – говорю я.

Уткнув одну руку в бок, она прищуривается, смотрит на меня и протягивает мне телефон.

– А ещё ты никогда не привязывал пакеты с собачьими какашками к дереву, – отвечает она.

– Это так, но твоё сообщение может ещё больше разозлить Стар.

Рене пожимает плечами.

– А ещё оно может показать, что напугать нас не так-то просто.

Мы идём дальше. Вдруг мой телефон начинает вибрировать. Мы останавливаемся, и я зачитываю сообщение:

– Я сохранила эту фотографию, чтобы показать сотрудникам службы. Так, на всякий случай.

Я показываю Рене селфи под этими словами. На фотографии ужасная болячка вокруг пирсинга на носу.

– Да бога ради. Это же келоид. У неё такие каждую неделю. Как она сможет доказать, что это сделала собака? Здесь же нет следов укуса.

Я не верю Рене.

– Всё, что ей надо сделать, – написать заявление. Не думаю, что её заставят доказывать виновность Пинга. Ей поверят на слово.

Мы подходим к дому Беннетов. Собаки прыгают на месте перед окном. Когда я вижу, как Пинг радуется нашему приходу, моё сердце сжимается. Он такой забавный. Может рассмешить любого, кроме Стар.

– Ты же понимаешь, что машешь рукой собакам? – спрашивает Рене.

– Так же, как и ты, – отвечаю я с улыбкой. Я открываю дверь, у которой Пинг прыгает на одном месте: вверх-вниз, вверх-вниз.

Рене берёт его на руки и прижимает к груди. Маленькие собаки терпеть этого не могут. Зато это помогает ему успокоиться.

Понг заваливается на меня. Будто в душу смотрит этими бездонными карими глазами. Мы быстро надеваем на них поводки. Я направляю Понга к двери.

Рене ставит Пинга на тротуар.

– Зато офицер раскрыл нам одну важную деталь, – Пинг утягивает её вперёд.

– Правда? Какую же?

Понг задирает лапу на фонарный столб.

– По одной фотографии нельзя понять, берёт ли человек что-то или кладёт это на место.

Пинг отдаёт честь столбу вслед за Понгом.

– В тот день я забрал пакет.

Как только Понг присаживается на корточки, я достаю пакет из заднего кармана.

– Да, это я знаю. Что, если на записи с почтовым ящиком мистера Руперта всё наоборот. Что, если Аттила вернул ящик на место? Наверное, эта идиотка Стар стащила его. Вот почему он не рассказал всё копам. Он выгораживает её.

Я убираю за Понгом.

– Для чего ей мог понадобиться почтовый ящик ручной работы?

– Она ведьма, понимаешь?

Рене дело говорит.

– «Я доберусь и до тебя, и до твоей мелкой собачонки», – снова вспоминаю я. – Знаешь, она мне приснилась. – Я завязываю пакет с какашками. Стар написала на меня заявление в службу по контролю животных. К тому же она погладила Пинга, а затем позволила ему, невинному животному, вылизать ей лицо. Потом она пригрозила ему расправой из-за одной ошибки, которая заключалась лишь в том, что он полюбил её слишком сильно. Она воплощение зла.

Мы катимся вперёд, Понг тянет нас за собой.

– Стар точно замешана в краже Ворчуна. А ещё, помнишь, что мама рассказала? – говорю я. Пинг покусывает лапы Понга. – История про большие треники, под которыми прятались черепашки? После этого случая ко мне закралась мысль. Я считаю, что мадам Х украла рыбу и спрятала у себя под пальто. Зачем ещё ей этот мульти-инструмент? Думаю, это она выбросила рыбу в контейнеры через дорогу.