Ты отдашь все! - Марина Серова

Напомните, кстати, о моем существовании господам Заботкиным. Я еще жив и не собираюсь доставлять им радость своим преждевременным уходом из этой жизни. Кстати, в Мюнхене я обнаружил клинику, в которой успешно решают те самые проблемы, которые случились у наших с вами друзей. По-моему, по деньгам это выйдет даже дешевле, чем в Москве. Разницу они могут подарить старому бесполезному Леве за то, что он помнит об их существовании и тратит свое время на поиск нужных для них вариантов. Но, кажется, я становлюсь излишне многословным. Да и мама по-прежнему зовет меня из соседней комнаты обедать. На сем остаюсь ваш непреклонно Лев Марков (Белявский). Азохен вей».

– И почему ты не хотел показать нам сразу это письмо? – спросил Максим.

Гайворонский, набычившись, молчал.

– Сева, а что это он пишет про какой-то твой диагноз? – полюбопытствовала Марина.

Всеволод Олегович совсем смутился и беспокойно заерзал на стуле.

– Это всего лишь обычный Левин юмор, – запинаясь, проблеял он.

– Мне вначале тоже показалось, что это юмор, – нахмурился Максим Заботкин. – Поэтому я и не придал ему значения. Но сейчас я думаю...

С этими словами он поднялся со стула и шагнул в сторону старенькой тумбочки с резными ножками, за которую Гайворонский сунул отнятую у Максима книгу. Заботкин извлек ее оттуда. Это была старая толстая книга, с желтенькой закладкой где-то посередине.

Я подошла и заглянула Максиму через плечо:

– Учебник по психиатрическим заболеваниям... – прочитала вслух.

Марина пока еще не понимала до конца, в чем дело, и только вопросительно смотрела на супруга. Максим открыл книгу на заложенной странице и сказал:

– Тут галочкой помечено...

– Читайте, пожалуйста, вслух, – попросила я.

Максим начал читать:

«Паранойяльная шизофрения... Характеризуется... Образование сверхценных идей – болезненная привязанность к другому человеку, неадекватные устремления карьерно-амбициозного характера, не подтвержденные ни предыдущим опытом, ни личными качествами. Пониженная самокритичность, снижение трудовой и половой продуктивности... Слабо корректируема. Больного переубедить практически невозможно...» – Так, так. – «Часто сопровождается бредом, в экстремальных ситуациях возможны агрессивные проявления...»

Заботкин, закончив читать описание симптомов, недоуменно посмотрел на присутствующих.

– Господи! – испуганно ойкнула Марина. – Сева, да это же прямо про тебя...

– В этой книге можно найти кучу симптомов, которые в изобилии наблюдаются и у вас! – бросил Всеволод. Однако он явно смутился, покраснел и нервно заходил из угла в угол по комнате.

– Я думаю, нам стоит прочитать письмо самого Всеволода Олеговича, ответ на которое мы только что лицезрели. Из него, наверное, все станет ясно, – предложила я.

– Я не дам вам читать мое письмо! – Гайворонский внезапно выхватил у Максима учебник и огрел им Заботкина по голове. – Правильно Лева говорил: для того чтобы у вас что-нибудь в мозгах появилось, нужно подойти и дать вам по башке толстой энциклопедией! – ликующе завопил он.

– Ну, знаете ли... Сева, вы исчерпали ресурсы моей толерантности, – сказал Максим, потерев ушибленное место, и направился к телефонному аппарату. – Мне кажется, нам следует вызвать психиатрическую бригаду!

– А у меня телефон не работает! – продолжал ликовать директор музея. – У нас с Риточкой нет денег, чтобы оплачивать услуги ГТС. Ня-ня-ня, ня-ня-ня!

Гайворонский дурашливо заиграл в воздухе ладонями и, пританцовывая, заскакал на одной ножке. И показал Заботкину язык.

Я улыбнулась и нащупала в сумочке свой сотовый. Тем временем, пользуясь тем, что Максим и Сева «замкнулись» друг на друге, Марина быстро загрузила файл с письмом Гайворонского, и перед моими глазами появился текст:

«Здравствуй, Лева! Большое спасибо тебе за письмо, оно меня очень порадовало, – начиналось его письмо классическим школьным стилем. – У меня все по-прежнему, супруга меня не понимает и не любит, и вообще, никто не понимает. У меня осталась одна радость в жизни – это общение с тобой. В прошлом своем письме ты выбрал для меня не очень теплые слова. Хоть ты меня и обидел, но я все равно хорошо к тебе отношусь. Я рад, что ты зарабатываешь деньги, ты всегда об этом мечтал. Передавай большой привет от Севы своей мамочке и пожелай ей долгого здоровья.

А у меня, Лева, вокруг полный хаос. Я понимаю, что родился не в свое время и не в том месте. Это просто не мой мир! К сожалению, я опоздал родиться. Вокруг я встречаю одно сплошное непонимание! Меня окружают жалкие людишки, погрязшие в своих ничтожных бытовых делах. Про Заботкиных я даже говорить не хочу, потому что они, по своему обыкновению, только смеются надо мной. Эти пошлые люди не видят, как гнусна и отвратительна жизнь, и продолжают ею наслаждаться, не задумываясь над тем, что все, что нас ждет, – это тлен! Одним словом, ни одной родственной души.

Да, кстати, я, наверное, все-таки окончательно разведусь с Маргаритой, потому что устал нести этот крест. Ты же знаешь, что мы давно живем фактически в разводе. Недавно я совершил последнюю попытку наладить с ней контакт и обстоятельно поговорил на тему моей родословной. Я рассказал ей, что она живет с потомком одного из старейших родов Европы! Столько, сколько правили Виттельсбахи, не удалось царить ни Бурбонам, ни Романовым, ни даже Габсбургам! Этого не удалось никому! Я надеялся, что мне удастся пробудить в ней, наконец, осознание того, с каким человеком ей довелось познакомиться и, тем более, удостоиться чести стать его супругом. Но она, эта жалкая плебейка из местечковой семьи, не поняла и сотой доли! Более того, Лева, она обозвала меня помешавшимся старым маразматиком! Хотя сама – моя ровесница!

А после того, что она сделала на следующий день, я вообще не могу существовать с ней под одной крышей. Не говоря уже о том, что теперь я точно знаю, что это – мезальянс. Представляешь, Лева, эта выскочка притащила к нам домой каких-то мутных людишек, пытавшихся сделать умные лица. Они начали задавать мне разные вопросы, вертеть меня то вправо, то влево. Сначала я вообще не понял, что им от меня нужно, но я почувствовал исходившую от этих людей черную энергию! Через некоторое время я понял, что это – психиатры! Представляешь, Лева, она приволокла к нам каких-то своих друзей, которые якобы в состоянии оценить состояние моего здоровья! Но я поступил хитрее, я не стал им показывать, что все понял, – я сам стал задавать им вопросы! Еще чего – отвечать на вопросы этих холопов! Я, потомок императора Священной Римской Империи, Людовика Баварского!

И представляешь, Лева, они, эти неумелые эскулапы, эти ничтожные дилетанты и неучи, эти необразованные дремучие коновалы посмели в один голос заявить, что у меня паранойяльная шизофрения со слабо выраженными компенсаторными механизмами! Конечно, они не сказали этого мне, они поведали об этом лишь Маргарите, а она после их ухода тут же схватилась за учебник. Я потом открыл страницу с закладкой и нашел выделенный параграф. Причем, Маргарита после этого сразу как-то успокоилась, как будто и впрямь уверилась, чем объясняются мои речи! Она даже не осознала, что просто это она, с ее скудным умишком, не в состоянии их понять!