Дорога на Компьен - Виктория Холт

* * *

Мадам Аделаида почему-то стала очень тихой и подавленной, и хитрющая графиня д'Эстрада, правительница ее гардеробной (та самая особа, которая тщетно пыталась заменить мадам де Помпадур на графиню де Шуазель-Бопре), решила извлечь из этой ситуации выгоду. А после того, как на представлении в Фонтенбло мадам Аделаида вдруг потеряла сознание, по дворцу пошли всякие пересуды. Мадам д'Эстрада полагала, что она знает причину внезапных болезней Аделаиды.

— Жара стоит просто невыносимая,— стонала Аделаида. Однако другие дамы, по наблюдениям мадам д'Эстрада, прекрасно переносили эту жару.

Аделаида носила очень пышные юбки, так не могли ли они скрывать то, из-за чего при дворе может разразиться премиленький скандальчик?

Мадам д'Эстрада не единственная заметила эти перемены, и когда Аделаида на месяц или более того вдруг покинула Версаль, слухи переросли в уверенность.

— Да такое непременно должно было случиться, — говорили некоторые, — Аделаида — особа решительная, любит приключения, а король все отказывался выдать ее замуж... Учитывая обстоятельства, такое и должно было ожидать. Но скандал! Особенно если...

И тут даже самые неосторожные умолкали. Другие рядили иначе:

— Скорее всего, это де Субиз. Они с Аделаидой очень подружились.

— Де Субиз?! Какое скандальное предположение.

— Не более скандальное, чем...

Лбы морщились, пальцы подносились к губам — думать можно было что угодно, но произносить это вслух — нет, такие словечки могли стоить головы.

И вот Аделаида вернулась во дворец — несколько менее оживленная и несколько более осторожная, чем прежде.

Отношение к ней короля тоже изменилось — было заметно, что он уже не так горячо ее любит. Может быть, потому, что она как-то поскучнела, а может, потому, что стала старше — эксцентричность, радующая нас в людях очень молодых, начинает надоедать и раздражать, когда они становятся постарше.

Луи припомнил прозвища, которые дал своим дочерям в детстве. Аделаида была Оборванкой, Виктория — Поросенком, Софи — Обжорой, а Луиза Мари — Тряпочкой. В детстве в этих прозвищах не было ничего унизительного — они скорее говорили о любви короля к его дочерям. Сейчас же они приобрели новое значение: они говорили о его к ним презрении.

Отношение короля при дворе заметили сразу же, и многие перестали выказывать мадам Аделаиде прежний респект.

У короля вошло в обычай приглашать ее поиграть на музыкальных инструментах для увеселения своих гостей. Подобно матери, Аделаида была музыкантшей никудышной, и, подобно матери, была твердо уверена в своих музыкальных способностях.

Аделаида играла весьма энергично и создавала немалый шум, а король ей аплодировал, и чем негармоничней был этот шум, тем громче были его аплодисменты. Придворные следовали примеру короля, а Аделаида улыбалась довольная — ей и в голову не приходило, что над нею просто издеваются.

Луиза Мари умоляла сестру не выставлять себя на посмешище, но Аделаида лишь шипела в ответ: вам следует обуздать свою зависть и ревность! Луиза Мари пожимала плечами и отходила в сторону.

Это был лишь один из примеров, демонстрировавших, до какой степени король изменил свое отношение к старшей дочери. И мадам д'Эстрада решила воспользоваться сложившейся ситуацией.

Ее любовник, вечный интриган граф д'Аржансон, не отказался от идеи изгнания мадам де Помпадур, графиня разделяла его решимость. И они увидели в Аделаиде инструмент для осуществления своих замыслов. А тем временем мадам д'Эстрада осторожненько начала прощупывать варианты воздействия на принцессу — у правительницы гардероба возможностей было немало.

Однажды Аделаида выразила намерение надеть одно из своих самых дорогих платьев — из розового шелка, расшитого звездами и украшенного золотым орнаментом. Но платья в гардеробной не оказалось.

— Где же оно? — потребовала Аделаида,

— Вы забыли, мадам,— ответила мадам д'Эстрада,— вы подарили это платье мне.

— Вам? Я отдала его вам? Но я такого не помню.

— О, мадам,— графиня потупила очи,— это было, когда вы собирались... ненадолго покинуть Версаль. Платье стало вам тесновато в талии, и вы...

Глаза Аделаиды вспыхнули — совсем как в старые времена, но она сдержала себя.

— Да, да, я... Я просто забыла.

И после этого из гардеробной начали пропадать наряды, и хотя Аделаида ненавидела мадам д'Эстрада, прогнать ее она опасалась.

* * *

Такое положение дел продолжалось довольно долго, Аделаида вдруг перестала носить роскошные платья, — а одеться она любила всегда. Мадам де Помпадур заметила, что ботинки на принцессе тоже довольно поношенные, а порой она выходит и без чулок.

Выяснить, в чем дело, маркизе труда не составило. К тому же она презирала мадам д'Эстрада и не забыла, какую роль сыграла та в истории с графиней де Шуазель-Бопре. Отомстить ей сразу же после той истории она не могла — двор должен был считать, что приключение это было столь незначительным, что и обсуждать его не стоит. Теперь же она увидела возможность изгнать одного врага и превратить в друга другого.

Она испросила у мадам Аделаиды разрешения на встречу. Уже сам тот факт, что Аделаида согласилась принять маркизу, говорил о том, что принцесса весьма изменилась. И при встрече маркиза увидела совсем другую мадам Аделаиду — вовсе не экспансивную, глуповатую и своенравную девушку, которой та прежде была.

Маркиза вела себя так, словно после долгой разлуки встретились давние приятельницы, и Аделаида, доведенная мадам д'Эстрада почти до нервного истощения, была Помпадур за это даже благодарна.

— Простите меня за назойливое вторжение, — начала мадам де Помпадур, — но мне показалось, что вас что-то расстраивает, и я хотела бы предупредить вас о некоей злобной особе, находящейся вблизи вас.

— Продолжайте! — с энтузиазмом воскликнула Аделаида.

— Я имею в виду мадам д'Эстрада. Аделаида стиснула руки — казалось, она вот-вот то ли вспыхнет от ярости, то ли разразится слезами.

— Я считаю, что она и ее любовник — бессовестные интриганы, — продолжала мадам де Помпадур. — И ей не следует доверять. Но она — правительница вашего гардероба, и без вашего дозволения я не решаюсь воспользоваться своим влиянием и сделать так, чтобы эту особу отставили.

Аделаида изо всех сил старалась сохранить достоинство:

— Если эта женщина — интриганка, я не буду препятствовать ее изгнанию.

— Значит, Ваше Высочество позволяет мне продолжить расследование, и если мои подозрения окажутся обоснованными, потребовать ее отставки?

— Я дарую вам разрешение, — Аделаида обрадовалась: вот шанс выйти из ситуации, которая становилась все невыносимее.