Игра не для всех. 1941 - Даниил Калинин

– Ну, так и носи на здоровье! Хоть какая-то нам польза от фрицев.

Немного подумав, я достал штык-нож «светки» – заевшее оружие так и осталось лежать в окопе, а вот с клинком я остался неразлучен – после чего принялся сноровисто резать рукав немецкого кителя.

– Ром… Ты чего творишь?

Вот теперь в голосе товарища сквозит удивление и легкий испуг.

– Да вот, решил руку ему отрезать, с собой прихватим – будет у нас отличное немецкое жаркое на углях.

– Ты серьезно?!

Сколько наивного изумления и негодования в голосе Томилина! Не удержавшись, я прыснул со смеху:

– Да расслабься ты, шутка! Мне ткань нужна, я хочу «глушитель» обновить.

– А-а-а… Понятно.

По интонациям понимаю, что ничего смекалистому пулеметчику сейчас не понятно, потому как можно более дружелюбно замечаю:

– Сейчас сам все увидишь.

Минуты до очередного запуска «люстры» проходят незаметно – мы переснаряжаем магазины, и я считай на ощупь перевязываю «глушитель» на пистолете. В груди зреет тревога, подтолкнувшая меня ускориться и начать готовиться к возможному бою. Связана ли она с тем, что мы остались одни посреди поля с немецкими дозорами (которых я на самом деле очень боюсь), или же это какое шестое чувство – не знаю. Но уверен, что в подобной ситуации лучше всего перестраховаться.

– Жень, цепляй подсумок, вешай тубус. Тушенку и горох есть куда положить?

– Вон, фрицевская сухарная сумка еще одна есть, правда, пустая – свернутая лежит внизу. И котелок рядом!

– О, это отлично!

Повесив за спину второй тубус со сменным стволом к МГ, собираю консервы; трофейные фляги с котелком также укладываю в суму.

А вот пора и «светлячок» пускать. Уже третий – еще один, и можно валить. Небо на востоке меж тем стремительно светлеет…

«Люстра» взмывает в небо, все спокойно. Еще один раз…

Сзади вдруг явственно послышался звук шагов. Обернувшись, при белесом свете ракеты, все еще парящей в воздухе, различаю две слегка пригнувшиеся фигуры, неторопливо шагающие в нашу сторону.

– Как на плацу маршируют! Не боятся ничего, гады…

Это нежданных «гостей» разглядел Томилин. Спрашиваю свистящим шепотом:

– Немцы?!

– Конечно, немцы, кого тут еще можно ждать? Небось, разводящий караула…

– Твою ж дивизию!

Сердце вновь начинает учащенно бухать в груди. Женька меж тем продолжает:

– Сейчас они приблизятся, и ты должен будешь запросить, кто это – если, конечно, их уставы совпадают с нашими. Но, думаю, устав караульной должен совпадать.

– И они поймут, что окоп занят врагами… Слушай, а на какой дистанции мы должны запросить?

– Heinrich, sind Sie dort eingeschlafen? Warum fragst du nicht, wer kommt?

Вопрос снимается с повестки дня. Они уже подошли на дистанцию, где я должен был запро-сить «кто идет» – или что там говорят в этом случае часовые?

Женька насколько возможно тихо прошептал мне на ухо:

– Спрашивают, уснул ли ты и почему так долго не запрашиваешь отзыва!

– Да я уже понял… – тихо отвечаю товарищу, – попроси, чтобы они остановились, если сможешь.

– Смогу… Хальт! Их верде шиссен!

Все еще едва заметные силуэты фрицев на мгновение замирают от неожиданности, ошарашенные громким окриком – и тут же раздаются тихие хлопки пистолетных выстрелов, заглушенных моей ноу-хау.

И вновь неготовность врага мгновенно вступить в бой вкупе с тем, что оба немца не поняли, что незнакомые хлопки несут в себе смертельную угрозу, спасают меня. Отправив первую пулю в ближнего ко мне врага, я тут же перевожу ствол пистолета на второго противника и дважды жму на спуск. Он просто не успевает сместиться в сторону, а мне везет попасть из пистолета навскидку. Удивительно, но на мгновение показалось, что оружие стало лишь продолжением моей руки…

Однако первый фриц еще не мертв. Упав на спину, он ворочается, хрипло, но не очень громко выкрикнув:

– Alarm!!!

И вместе с криком в сторону окопа ударила автоматная очередь… Одна из пуль вскользь задевает левое плечо, царапнув кожу; от неожиданной и резкой боли я вскрикиваю. Другая пуля со смачным чавкающим звуком попадает в Женьку – и тот, странно булькнув, заваливается на спину. Уже не щадя глушителя, дважды стреляю по ворочающемуся на земле фашисту и тут же, не сдерживаясь, кричу:

– Жека!!!

Товарищ лежит на земле и беспомощно хватает воздух руками. В это же время взмывают в небо новые «люстры», и в их свете я с ужасом рассматриваю смертельную рану Томилина… Кровь мощными толчками вырывается из пробитого горла, щедро растекаясь по коже; кажется, сквозь рану выходит и воздух.

Ловлю полный запредельного отчаяния взгляд Женьки; а еще в глазах пулеметчика, устремленных на меня, читается невероятной силы надежда – мне становится не по себе. Я же не могу ничем ему помочь! Но тут товарищ порывисто расстегивает дрожащими пальцами нагрудный карман и протягивает мне какой-то документ… Ну конечно, это военник, нужно будет передать командиру или семье! Порывисто выхватив его из рук товарища, едва ли не моляще обращаюсь к раненому:

– Прости! Прости, Женька!

После чего рывком выбираюсь из окопа, стараясь не смотреть за спину, где умирает брошенный мной боевой товарищ… Пулеметные очереди «соседей» пока бьют в сторону дотов – похоже, фрицы сочли, что красные пошли на прорыв. У меня есть считаные секунды, прежде чем они поймут, где на самом деле нужно искать врага… Начинаю насколько возможно быстро ползти в сторону реки – если побегу, движение точно заметят! – и в очередной раз за последние сутки принимаюсь молиться:

– Господи, спаси… Господи, защити… Господи, убереги…

24 июня 1941 года. Декретное время: 3 часа 53 минуты. Восточный берег Буга

После нескольких минут суматошного, отчаянного бегства от смерти легкие горят огнем – каждый вдох делаю с отчаянным хрипом, будто бы задыхаясь. Сильно ноет в районе левой лопатки, икры же словно в камень обратились и стали такими же тяжелыми при движении. На минуту останавливаюсь за большим кустом плакучей ивы, пытаясь отдышаться; все тело бьет крупной дрожью. А всего в полутора метрах от меня бежит вода – такая прохладная, такая освежающая, такая вкусная… Сопротивляясь желанию нырнуть в нее, испытываю едва ли не физическую боль – и снова начинаю бежать…

Помогла ли мне молитва или случилось какое другое чудо, но я успел доползти до реки прежде, чем фрицы запустили «люстры» в сторону берега. Он оказался чистым от лодок и плотов – по всей видимости, на ночь их отогнали назад. Очевидно, личному составу атаковавшего нас подразделения было проще отдохнуть на той стороне реки, оставив на нашей лишь дежурные расчеты пулеметчиков. Впрочем, заслышав пальбу, противник тут же запустил несколько осветительных ракет над Бугом и простегнул берег несколькими плотными очередями. Но мне удалось сползти под укрытие во множестве растущих здесь ив и продолжить ползти, считай, у самой кромки воды в те мгновения, когда «люстры» гасли. Вскоре немцы начали переправу, темп вражеского огня снизился, и я продолжил движение уже бегом, пока меня не заметили и не грохнули…