Маша и любовь - Дарья Быкова

Когда он положил меня в капсулу и крышка стала закрываться, я заподозрила неладное.

– Но зачем? Почему? – спросила недоумённо и немного обиженно.

– Вы переборщили с аггру, Мария, и не понимаете, что творите, – как-то грустно сообщил синеглазый, глядя, кажется, на мои губы.

– Нет, – уверенно сообщила я. – Ваш этот аггру на меня совершенно не действует, он тут ни при чём!

– Две минуты, Мария, – сказал он. И дальше крышка закрылась, но я успела ещё услышать, а может, мне показалось. – И если Вы не передумаете, то я весь Ваш.

Сначала я считала секунды, отчаянно желая, чтобы капсула открылась как можно скорее, но уже очень скоро мне захотелось, чтобы она не открывалась никогда, и нетерпеливое ожидание сменил тягостный обратный отсчёт.

Я вела себя как… как… не знаю, как кто. Я фактически предложила себя, а он… он отказался! И с одной стороны, я ценю его благородство, а с другой – мне досадно, потому что это означает, вероятно, что он не очень-то меня и хочет. Если хочет вообще. С чего я решила, что вообще хочет? Самонадеянная идиотка! Навеки опозоренная.

Когда две минуты истекли – слишком быстро! – и капсула открылась, я встретилась глазами с киару, и со стоном закрыла лицо руками. Вот лучше бы он ушёл.

– Пожалуй, – сказал задумчиво киару, – мы уберём аггру из меню вообще. – Вы как?

– Простите, – простонала я. – Простите, я вела себя…

Тут я вспомнила Никитоса и с содроганием призналась самой себе, что вела себя ничуть не лучше. Он был отвратителен, а значит, и я отвратительна.

– Мне очень жаль, – предприняла я ещё одну попытку, отняв руки от лица и стараясь смотреть куда-то в сторону киару, а не в потолок.

– Мне тоже жаль, – согласился он, и я напряглась ещё больше, хотя казалось, что уже некуда. Жаль, что всё-таки взял Вас в проект? Жаль, что вообще встретились? Что Вы испоганили мне вечер?

Какой-то демон внутри заставил меня спросить:

– Чего именно Вам жаль?

– Что Вы передумали, – спокойно и веско обронил киару, моментально вгоняя меня в краску. Вообще-то, я не передумала. И сейчас мне хочется ничуть не меньше снова дотронуться до него, но смущение сковало по рукам и ногам, а ещё я вспомнила, что у него трое детей, и неизвестно кто ещё – пара-тройка жён? Я ведь ничего не знаю об их семейном укладе. Вдруг?

Я молча стала выбираться из капсулы, киару помог мне, не проронив ни слова, затем мы шли к моей каюте, всё так же храня молчание, и только уже у самой двери я смогла заговорить, немного деревянным голосом, правда:

– Спасибо. Простите. И спокойной ночи.

– Если ещё раз передумаете, – уже в спину сообщил мне киару, – заходите. И просто заходите.

Я не стала уже отвечать, шагнула внутрь каюты, силясь стереть с лица идиотскую улыбку, но она не уходила. Ну и пусть.

Следующим утром под дверью каюты меня ждал Никитос. Он был бледен, взволнован и серьёзен, как никогда.

– Машуня, – сказал он, – прошу, выслушай!

С одной стороны, я теперь, кажется, могла его понять – меня тоже плющило вчера, срывая все гайки и тормоза, и заставляя домогаться киару, с другой… я ведь и в здравом уме и трезвой памяти тоже неровно к нему дышала, как ни печально это признавать, а значит, и Никита к этой бледной моли – тоже… А может, это действует в отношении любого, кого видишь? И мне просто кроме киару никто вчера на глаза не попался?

– Ну? – в итоге всё-таки ответила я, сама поморщившись от того, как грубо это прозвучало. Да, я не обязана его прощать, но хамство – это уже унижение самой себя.

– Пойдём куда-нибудь? В столовую? – предложил обнадёженный парень. Почему-то назвать его мужчиной у меня не получалось даже мысленно, и не только сейчас, вообще никогда. Правда, раньше меня это не смущало, да и вообще я как-то об этом не задумывалась.

Я снова поморщилась, но кивнула, и мы отправились в столовую. Интересно, где сейчас киару? То есть нет, не то чтобы очень интересно, просто будет как-то неловко попасться ему на глаза с Никитой… да и без Никиты тоже. После того, что я вчера учудила, мне даже думать о синеглазом неловко. Но сладко.

– Я обидел тебя вчера, – серьёзно сказал Никита, как только мы сели за стол. Вокруг было пусто – слишком рано. – Прости за это!

– За что именно? – да-да-да, я хотела это услышать. Что его аггру попутало, а так бы он на ту моль даже и не посмотрел, я – самая прекрасная девушка в его жизни, и всё такое.

Никитос меня удивил, и не скажу, что приятно.

– Я приставал к тебе, – сказал он, потупившись в стол. – Прости. Я очень дорожу твоей дружбой.

– И всё? – растерянно спросила я, выждав паузу. Не может быть, чтобы это было всё.

– А что ещё? На колени встать? – криво улыбнулся он. И добавил неуверенно. – Вроде я больше ничего не натворил.

Вот и как? И что сказать? Нет, ты ещё очень увлечённо целовался с какой-то бледной поганкой? «И что?» – спросит Никитос, а у меня нет ответа. Ибо признаваться ему в любви я не намерена, да даже если и признаюсь, то что с того? В отношениях-то мы не состоим, мало ли кто кого любит? Последняя мысль меня неприятно поразила, но отмахнуться не получилось. И никак не докажешь, что он ко мне подкатывал последние пару дней. Я чувствую, что подкатывал, а он говорит – дружба у нас такая. Вот ведь… А если он действительно думает, что у меня к нему только дружеские чувства и это его останавливает? Нет, это уж точно вряд ли. Скорее, наоборот – он как раз в курсе моих чувств, если вспомнить, что он нёс вчера… Стало совсем неприятно.

– Маш, – позвал заждавшийся Никита и взял меня за руку. – Прощаешь?

Вот интересно, киару, когда я перед ним извинялась, тоже было так досадно?

– Прощаю, – буркнула я, забирая руку. Обида вопреки логике не прошла. Держись за свою бледную моль, – подумала я про себя и ощутила огромное желание демонстративно замутить с киару. Назло некоторым. И плевать мне на ксенофобию.

– Это тебя от аггру так? – поинтересовалась, просто чтобы поддержать разговор и не сидеть совсем уж букой.

Никитос неопределённо пожал плечами и промолчал.

– Ты рад, что попал сюда? – осторожно спросила я. Вряд ли я испытаю чувство вины сильнее, чем перед киару, если не рад, а если рад, буду знать, что хоть кому-то помогла в своей жизни.

Никитос молчал, и я, вопреки своим рассуждениям, чувствовала себя всё хуже и хуже.

– Был рад, – сказал, наконец, он. – Но теперь… теперь мне кажется, что никто из нас не вернётся.

– Почему? – ошарашено спросила севшим голосом, невольно подаваясь вперёд. – Киару ведь обещал…

– Обещал. А ты бы стала участвовать и тем более стараться – учиться, если бы знала правду?.. Вот то-то и оно.