Остров смерти - Андрей Воронин

Поколебавшись, Игорь вышел из барака, встал рядом с Дианой, не подозревая о ее страхах.

– Глаза не болят? – поинтересовался Забродов.

– Да что мне сделается? Вот с Ольгой плохо.

Упала неудачно, теперь вся левая сторона ноет.

– Ей врачу бы показаться.

– Был здесь какой-то ветеринар в белом халате, подошли мы с ней сразу после конкурса. Поставил ширмочку, попросил ее раздеться до пояса.

Пощупал – свободна, все в порядке. Но это же не дело, правда? Я разное видел отношение врачей, но здешнее ни в какие рамки не лезет.

– У них в лагере есть оборудование, – сказала Вероника. – Какая-то фирма по продаже медтехники ради рекламы сдала в аренду помещение на две недели. Нужно снимок сделать – вдруг ребро треснуло.

– Я и сказал этому ветеринару: пусть она с вами на берег съездит. Так тот рожу скривил – у вас на обследование еще очки не заработаны, даже если половина народу скинется.

– Значит так, мальчики и девочки, – решил Забродов. – Как только появится первая лодка, так мы с Ольгой и мотанем.

– – Думаешь, тебя послушают?

– Попробую найти подход.

Забродову было неприятно то, что он вынужден не доверять всем, без исключения, игрокам. Некоторые люди от рождения следователи. В детстве они прислушиваются ко всем разговорам взрослых, думая, будто от них хотят утаить нечто важное. Потом подозревают подругу или жену в неверности, друзей в бесчестном желании извлечь из дружбы выгоду, сослуживцев в кознях и так далее.

Даже будучи долгие годы сотрудником ГРУ, Илларион не впитал в себя скепсис по отношению к людям. Но бывают ситуации, когда доверие – слишком большая роскошь. Пока даже Диане нельзя верить – в конце концов она могла придумать эту историю с тенью, чтобы сбить его с толку, отвести подозрение от себя.

…Первые лодки приплыли на остров в восемь утра – техникам предстояло забрать прожекторы, смотать и погрузить все кабели. Забродова с Ольгой не хотели брать на борт, но широкоплечего крепыша трудно было проигнорировать и отодвинуть с дороги. Он не ругался, даже голос не повышал, просто молча смотрел и ждал. Пришлось позвонить шефу, и тот неожиданно дал добро.

Теперь весельная лодка легко скользила наперерез течению.

Вдруг сверху послышался отдаленный стрекот. Вертушка летит – значит скоро кого-то выпрут. Не станут же гонять ее обратно порожняком.

Из-за горного склона появились знакомые очертания. Развернувшись, вертолет резко пошел на снижение. Он пролетел над самой лодкой – так низко, что Забродов во всех деталях разглядел колеса шасси. Поднятые ветром брызги освежили лицо, рябь на воде быстро выросла в настоящие волны.

Лодку качнуло так, что Забродов на всякий случай придержал Ольгу за плечи – еще выпадет за борт.

– Развлекается, мудила, – процедил человек на веслах, прекратив на время грести.

Вертушка на пару секунд зависла над крошечной посадочной площадкой и уже можно было различить останавливающиеся лопасти винта.

– Сейф с бабками привезли, – пробормотал парень на веслах.

Насколько все стало бы проще, если б преступник имел только эту цель – такую простую и понятную.

К тому времени, когда они с Ольгой ступили на берег, по трапу действительно сволокли вниз небольшой, но тяжеленный сейф. Появление денег может подтолкнуть ход событий.

– Где тут медпункт? – спросил Илларион у человека на веслах.

– Прямо и налево. Увидите там красный крест на палатке.

– Что ты им хочешь предложить? – поинтересовалась Ольга. – Что за предложение, от которого нельзя отказаться?

– Вопросы проще решать с высоким начальством. Сунемся сперва к Фалько.

Режиссер тем временем обсуждал с главным оператором Кравченко, куда поставить сейф. Оператору нравилось место под одиноко растущей раскидистой сосной.

– Буду давать общим планом. На каждой передаче в разное время суток – раннее утро, ближе к полудню, на закате солнца и так далее. Есть в этом дереве что-то японское.

– Че надо мне ни японского, ни китайского, – ответил Фалько. – Это Русский остров, все должно быть круто.

– Могу дать два плана, – развивал свою мысль оператор. – Общий, потом резким переходом – крупный. Открытая дверца и пачки внутри.

– Вон где! – вскинул голову Фалько, ткнув пальцем в беловатый, почти отвесный склон.

– Что, гвоздь прибить и повесить?

– Найдется площадка.

– А кто запрет его наверх?

– Вертолет подцепит. Ребята из МЧС будут «вира-майна» кричать. Зафиксируют, может, где камня кусок отобьют, чтобы встал устойчивей.

– Формально говоря, они здесь для инструктажа и подстраховки.

– За наличные они его хоть куда запрут. А вертолетчикам мы все уже оплатили…

Тут Фалько заметил «своего человека» на Русском острове и резко оборвал разговор.

– Возьми, короче, Федю, глотка у него луженая. Пусть организует работу, но только сам никуда не лезет. А то у него рвения через край.

Развернувшись навстречу Забродову и Ольге, Фалько для убедительности нахмурил брови. Ему важно было продемонстрировать свое недовольство, исключить подозрение в особых отношениях с Илларионом.

– Что вы детский сад устраиваете, честное слово? Она обращалась к врачу? Обращалась. Не могу я профессоров выписывать из Москвы для консилиума. Если самочувствие неважное – пусть ложится в больницу. Можно хоть сегодня улететь с вертолетом, правилами предусмотрено выбытие по болезни.

– Можно ведь один раз пойти человеку навстречу, – примирительно произнес Забродов.

– Когда эти две недели закончатся? – тяжко вздохнул Фалько и, скрестив руки, смерил платиновую красавицу взглядом. – Ну что вы стоите с немым укором? Идите, осмотрят вас по полной программе. Пройдите на всякий случай и гинеколога, чтобы больше никого не дергать.

– Что значит гинеколога? Что вы этим хотите сказать?

– Ничего, дорогая, ровным счетом ничего особенного. У меня сейчас голова не тем занята, чтобы делать намеки.

– Вот и не делайте, – Ольга надулась и отправилась в медпункт хромающей походкой.

Забродов вспомнил ее монолог на кассете.

О съемках своих в порнухе она говорила, как о работе в малобюджетном кинематографе.

– Даже не могу назвать эти фильмы, потому что у нас они фактически не шли. Наш рынок забит совсем другой продукцией – голливудской или сшитой по меркам Голливуда. А я работала с другими режиссерами, с людьми, у которых фантазия била через край. Внутренне свободные люди, всем нашим деятелям из киношной тусовки до них как до Луны. Денег на массовки и спецэффекты у них не было, актерам тоже платили не густо. А люди все равно снимались, все равно работали за десятерых. Каждый чувствовал себя соавтором, каждый сжигал себя в этой творческой атмосфере…