Тайна зеркального озера - Наталья Сорокоумова

– Что она тебе сказала, девочка? – обратилась Фея к Ангелине.

– Я не совсем точно разобрала. Кажется – «тебе пора вернуться».

– Что? – переспросила Кристина. – Совсем непонятно.

Откуда-то сверху раздался гулкий бой часов. Пробило четыре раза.

– Нам пора, – сказал Скальдин. – Все устали. Предстоит тяжелый день.

– Надо торопиться, Игорь, – сказала Фея. – Вы должны успеть закончить фильм.

– За несколько дней – это просто немыслимо, – покачал он головой. – Мы работаем, но все же картина – это картина.

– Я растяну для вас время настолько, насколько нужно, – ответила Фея. – Но не до бесконечности. Итану пора покинуть зеркальный плен.

– Мы справимся.

– Не сомневаюсь.

Они расстались посреди светлеющей пустыни. Помахав на прощание, люди вернулись в свой мир, а маленький народец отправился по домам, чтобы отоспаться и набраться сил для новых сражений.

Ангелина что-то мурлыкала себе под нос, пряча зеркало под кровать. Учуяв запах гари, она кинулась со всех ног на кухню, вытащила остатки запеканки и горько сказала:

– Наш роскошный ужин сгорел.

– Не беда, – махнул рукой Скальдин. – Я просто с ног валюсь. Приму ванну и немного посплю.

– Хорошо что папы не было дома, – заговорщицким тоном сообщила Ангелина Кристине, едва Скальдин удалился. – Он бы с ума сошел, бедный.

Она опять запела веселую песенку, вываливая горелую массу в ведро.

– Ах, как прекрасно любить! – разобрала слова Кристина. – Как прекрасен мир, когда любишь!

Ангелина закружилась в танце с воображаемым партнером. Кристина напряглась. Ей было до боли знакомо такое умиротворенное выражение лица и отрешенный взгляд в сочетании с нерифмованными строчками песни… И она сама не так давно кружилась вот так же, чувствуя вырастающие за спиной крылья и невесомость во всем теле…

Резко прервав кружение Ангелины, Кристина схватила её за запястья и строго спросила:

– Милая моя, ты влюбилась?

– Ах, как прекрасен мир, когда любишь, – мурлыкала Ангелина.

– Только не говори мне, что влюбилась в Итана!

– А почему бы и нет? Что в этом плохого? – рассмеялась она.

– Да потому что любит он только Сонели и только ради неё он терпит весь этот кошмар в зеркале, – Кристина умоляюще заломила брови. – Опомнись! Ты не можешь претендовать на него!

Ангелина перестала петь и стала совершенно серьезной.

– Я не претендую, – ответила она. – Я просто хочу сделать все для того, чтобы он мог найти свою единственную любовь и спасти свой мир и наш мир от гибели. Я не сделаю ничего, что причинит ему боль.

– Но ты уже это сделала! – всплеснула руками Кристина. – Ты будешь страдать, глупая!

– Если это спасет его и Сонели, то – пожалуйста. Я пойду на любые муки.

Она с грохотом захлопнула духовку, распахнула окно, чтобы проветрить кухню, и убежала, сдерживая слезы.

– Она погубит себя, – сказала Кристина.

– Она поймет, что Итан не сможет остаться с ней, – проговорила Фея, отразившись в зеркальном кругу кухонного шкафчика.

– Понять – это одно, а принять – это другое, – возразила Кристина.

– Она справится. Она сильная. Даже царица Аланто не смогла одолеть её.

– Это странно, верно?

– Более чем. Спокойных снов, – Фея исчезла, оставив Кристину одну.

А в спальне отца на кровати лежала Ангелина и во весь голос рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Сотрясаясь всем телом, она даже не пыталась сдерживать слезы. Из зеркала трюмо, полускрытый темнотой и отблесками заходящей луны, с выражением немыслимого страдания на лице, смотрел на неё печальный Итан…

Утром, когда все встретились за завтраком, происшествия прошедшей ночи могли бы показаться порождением сумеречной фантазии подсознания, извлекающего из нашей памяти разноцветные осколки жизненных впечатлений и творящего из них причудливую и сказочную мозаику наших сновидений. Показались бы, но сны у каждого свои, а сидящие сегодня за одним столом Кристина, Скальдин и Ангелина точно знали, ЧТО с некоторого момента объединило их судьбы и их воспоминания.

– Можно мне пойти с тобой? – тихо спросила Кристина.

– Да, – ответил Скальдин, хотя и не был уверен, что это удобно.

– Я тоже пойду с вами, – вдруг отозвалась Ангелина, – мне папа дал задание кое-что пофотографировать.

– Вот и замечательно, – сразу оживился Игорь Алексеевич, словно это решало его проблему. – Чем больше мы успеем сделать за оставшееся время, тем больше шансов у нас добиться успеха.

* * *

Кристина впервые видела, как снимается кино. Нужно сказать, что увиденное сначала её порядком разочаровало. Её представления о том, как это происходит, слишком мало совпадали с действительностью. Но, тем не менее, ей было жутко интересно. С поистине детским восторгом следила она за тем, как накладывается грим, как подбираются и подгоняются костюмы для каждой сцены отдельно, как ассистенты заполняют пространство студии дымом и как руководят массовкой. Даже щелканье хлопушки перед дублями вызывало у неё довольную улыбку. В актерах видела она возрождение давней истории и украдкой всхлипнула, когда актер, исполняющий роль Итана, тщетно взывал к своей Сонели, сгорающей в огне. Режиссерскую работу Кристина была готова назвать просто гениальной – настолько реалистично и искренне играли люди, словно сами когда-то пережили безумное чувство обретения любви и её потерю.

Кристина стояла за спинами помощников и гримеров, страстно желая поучаствовать хотя бы в одной сцене, пусть даже в роли кустика или деревца. И счастливая возможность ей неожиданно представилась. Увидев взволнованную Кристину – с приоткрытыми влажными губами, с горящим взором и руками, стиснутыми у груди, один из ассистентов предложил вставить её образ в картину заднего фона, как одну из душ, порабощенную злом.

Её повели в гримерную, растрепали волосы, напудрили и одели в легкий тонкий сарафан, поставили перед объективами фотоаппаратов и долго щелкали, заставляя двигаться, улыбаться, хмуриться, сердиться и страдать. Потом с помощью компьютера планировалось лучшие снимки наложить на фон, но даже ещё не видя результата проведенной работы, Скальдин с восхищением сообщил ей на ушко, что она – самая красивая и самая талантливая из всех актрис, занятых в фильме.

А ещё Кристина взяла на себя ответственное дело. Полагаясь на собственную интуицию и волшебное зеркальце, она смешивалась с толпой поклонниц и поклонников актеров и самого Скальдина, каждый день приходивших к съемочным павильонам, чтобы лицезреть своих кумиров, и пыталась определить, может ли среди этих людей быть человек, хранящий в себе душу Сонели. Книга Игоря Алексеевича имела грандиозный успех, так что продолжала теплиться надежда – вдруг та, которую искал тысячи лет Итан, живет здесь, в этом городке и, движимая неведомым чувством тоже приходит к павильонам, в шумную толпу поклонников. Однако и зеркало, и интуиция хранили молчание. Сонели была невидимой и неслышимой.