Атриум - Дмитрий Матяш

— А о чем мне базарить со стервятником? Кто на какой койке спать будет? Так это мне фиолетово, лишь бы не приставал ночью.

— Умничаешь, значит. Не хочешь с хорошим знакомым за один стол присесть?

— Ты мне никто, уясни себе это раз и навсегда, — твердо сказал Кудесник. — Ни хороший, ни плохой, ты для меня — марод…

— Чего заладил?!! — Кишар громко стукнул по столу банкой кильки. — Мародер, мародер! Есть что предъявить — валяй, нет — не трынди!

На какое-то время в бункере воцарилась тишина. Потом старик снова лег на лавку и захрапел. Одна толстая свеча на столе догорела до основания, вторая лишь наполовину, но в помещении вдруг стало темно, будто кто-то прикрутил фитиль в керосиновой лампе.

— Предъявить? — Губы Звягинцева скривились в жесткой усмешке. — Скольких бродяг ты на тот свет отправил, а? Леньку Сумоиста, Плута, Саксонца, Бина, Витьку Сказочника, Панкихоя, Ямайца — всех ты со своими дружками под нож пустил. Вы стервятники, ссыкуны и гниды. Сами в глубинку не ходите, пасетесь по границе периметра, поджидая очередное мясо с полосы. Может, кто-нибудь и принесет что-то толковое! Не так, скажешь? Не то предъявляю, может?

В ответ Кишар прыснул со смеху:

— Ты уже сколько лет в Атри, малыш? Пять, шесть? Думаю, даже все восемь, а так и не научился разбираться в людях. Ты до сих пор считаешь, наверное, что вольный бродяга — это твой друг и брат, никогда не воткнет тебе нож в спину, а я, как ты выразился, стервятник — убийца и грабитель. Если так, то тебе еще многое предстоит узнать о людях, которые тебя окружают. Так кого ты там называл? Давай разберемся с «предъявленными». Ямайца? Ямаец не был бродягой, он был растаманом, и ты знаешь это не хуже меня. Мы нашли его уже окоченевшим в Чижовом лесу. Как он туда попал, мы и сами понять не могли, он же никогда не покидал белый периметр. Но какой-то придурок увидел, как мы стояли над его телом, и вот, на тебе, мы уже убили Ямайца. Колька Плут проиграл мне в карты две штуки бакинских. Дело было еще в десятом месяце, я его просил вернуть долг, обещал на счетчик кинуть, если не вернет. Он не возвращал, а из полосы тащил нормально всякого хабара. Вот и пришлось его «писануть». Саксонец дал мне «кривую» карту и наводку на «скопление цацек», откуда я еле унес ноги. В собачий квартал меня, сука, загробить хотел. Бин, недомерок пидорский, у которого мозгов хватало только дрочить на параше и притыкаться к разным группировкам, чтоб у них отсасывать, был у меня в группе. То есть он тоже был стервятником, если ты так это называешь. И убить его, поверь, было за что. Кто там еще? Панкихой, этот клоун, ты его тоже сюда приписал? Так вот, да будет тебе известно, мой друг Кудесник, что Панкихой тоже шастал только по периметру и, как ты понимаешь, отнюдь не в поисках цацек. Захотел быть бандитом-одиночкой, придурок, и знаешь, кого первого он решил обчистить? Ржавого, остановившегося поссать у куста. Ха! Тот ему заточку и вогнал в шею. А слухов-то, слухов понеслось… у-у-у. — Он покачал головой, вставил в зубы сигарету, чиркнул перед ней спичкой. — Кто еще? — В облаке сизого дыма лицо Кишара было суровым и неподвижным, как у снятого с постамента бюста вождя. — Ммм, напомни, вылетело с головы. А, Плут. Хороший был парень, ничего сказать не могу, да бабу не поделили с Рыбой, подрались. По глупости как-то вышло, но Рыба проворный парень, он семь лет на «строге» сидел, а там, знаешь, никто с тобой не панькается. Либо спи с открытыми глазами и заточкой в руке, либо спи в гробу. А Плут был домашний парниша, дезертировал с «вованов», потому и слабее оказался.

Я хочу тебе сказать одно, Кудесник: если ты живешь в Атри, то ты живешь как зверь. Если у тебя заострилась проблема — ты ее решаешь. Причем разными способами, не только путем угроз и запугиваний. — Кишар помолчал пару минут, затем продолжил: — Да, скрывать не стану, я выбираю момент, удобный мне. И этот момент наступает тогда, когда мой должник возвращается с зоны с тяжелым рюкзаком. Скажу тебе больше: я еще и молодых бомблю, бывает. Могу забрать весь хабар, если сильно бурый попадется. Но я никогда никого не убивал за просто так, только потому, что я — стервятник, как ты называешь, а он — бродяга, понимаешь?

Закончив, Кишар изучающее смотрел на Кудесника, ожидая, какая будет реакция, однако лицо Егора оставалось непроницаемым. Старый зек так и не смог понять, произвела ли его пламенная тирада на бродягу хоть какое-нибудь впечатление.

— Выпьем, — подытоживая сказанное, предложил Кишар, достав из рюкзака пластиковую бутылку с мутной жидкостью и два стакана.

Егор отчеканил:

— Я разве неясно выразился? Я с падальщиками не пью.

— Ты чего, Кудас, страх потерял? — встопорщился Рыба, вытаращив глаза, и брови у него взлетели на лоб. — Давно пасть никто не резал?!

Возглас Рыбы отвлек Кудесника на секунду, и именно в это мгновение Кишар с невообразимой для тяжеловесной туши прытью бросился в атаку.

Его клещи сомкнулись на руке Егора. Толстяк рванул ее изо всех сил. Кудесник вылетел из-за стола, и тут же Кишар подмял его под себя, вдавив лицом в пол. Егор дернулся, пытаясь высвободиться, но тщетно — тяжесть тела Кишара не позволяла не то что пошевелиться, но и просто дышать.

— Не дергайся, сука! — прошипел Кишар, приставив к глазу Егора острие ножа. — Бродяги с мародерами не пьют, да? А, малыш?! Ты не забылся, часом?

— Хватит, — прохрипел покрасневший от навалившейся на него тяжести Кудесник.

— Хватит? Теперь ты говоришь «хватит»? А ты слышал, сучонок, историю о «пробниках»?! Да как ты мог ее слышать, ты же еще в школу тогда ходил, штаны протирал. А пробниками, мой хороший, называли тех, кого закидывали в неизведанные ранее места Атри, вот как, например, болота. На убой, сука! Это были зеки. Это мы чертили карты, которыми ты пользуешься до сих пор, это мы, твою мать, строили бункера, в которых ты прячешься от мути всякой! И ты со мной пить не хочешь? Да вас тут и в помине еще, злоебу**х собирателей цацек, не было, когда мы уже продирались во все щели этой Атри! Ты еще в горшок клал, когда нас тут уже вовсю пожирали живоглоты и керуки, разрывали на части аномалии и заставляли выкалывать друг другу глаза шептуны! Никакого оружия, никаких датчиков, никаких определителей, понимаешь? Маркер бросил-поднял, бросил-поднял, упс, нога, упс, нет ноги, упс, нет замыкающего! Это мы прокладывали здесь основные пути, мы! Ты знаешь, что такое инъекция № 11?! Это две ампулы, одну из которых тебе вводят перед выходом, другую по приходе. На все про все 24 часа, не успел вернуться — сдох, потому что в первой ампуле яд, во второй — противоядие! Примитивно, зато наглядно, как говорил один полковник с базы! А теперь ответь, малыш, кто из нас больше достоин называться бродягой? — Кишар глубоко задышал, медленно убрал от глаза Егора нож. — Ну так что делать будем? Косяк за тобой. Чем расплачиваться будешь, а?

Егор понимал, чего хочет от него Кишар, и, с трудом превозмогая тяжесть, прохрипел:

— Баба.

— О, молодец, бродя! — торжествующе воскликнул Кишар, отпуская Егора и поднимаясь на ноги. — Это уже по-нашему, по понятиям!