Абонент недоступен - Фридрих Незнанский

– Постойте, Виталий Федорович, – вежливо перебил Гордеев, – я не собираюсь вас отчитывать, как провинившегося первоклашку, упаси бог. Я только хочу выяснить, что вам еще известно по Волкову. Все то, что вы просто не посчитали должным доложить из-за недостаточной, на ваш взгляд, серьезности.

– Не знаю, Юрий Петрович, не знаю…

– А Федотов?

Проскурец, услышав эту фамилию, моментально распрямил спину, весь внутренне подобрался.

– А что Федотов?

– Очень интересная личность, – произнес Гордеев с плохо скрываемой нотой сарказма. – Жалею, что до сих пор с ним не увиделся.

– Не спорю, личность действительно колоритная…

– И достаточно противоречивая, не так ли?

– Ну, в общем-то, да… Вам что-то о нем известно?

– Пока немного. Но от всей души страстно желаю узнать как можно больше.

– Ну так какие проблемы? Позвоните в «Интерсвязь» на его мобильный…

– Вы знаете, Виталий Федорович, я уже пробовал звонить по всем возможным номерам.

– И что?

– Глухо.

– Как «глухо»?

– Не знаю. Я думал, что, может быть, вы внесете хоть какую-то ясность. На рабочем месте он не появлялся, только звонил. Его мобильный молчит.

– Странно…

– Странно – не то слово. А он случайно не говорил вам, что собирается уехать или еще что-то в этом роде?

– Нет, ничего такого я от него не слышал.

– И еще такой вот вопрос: что ему могло понадобиться в архивах Волкова?

– Что? Я вас не понимаю.

– Вчера он внезапно, без предупреждения появился у Лены и, воспользовавшись ее отсутствием, залез в письменный стол Волкова и что-то усиленно там искал. За этим занятием Лена его как раз и застала. Что вы на это скажете?

Проскурец виновато опустил голову и бессильно развел руками, будто это его застали за неблаговидным делом.

– Ладно, Виталий Федорович, – сдержанно начал Гордеев, – давайте поставим вопрос по-другому. Каким был характер отношений между Волковым и Федотовым, когда они бок о бок трудились в вашей компании? Теперь уже только в вашей…

– Обычный характер.

– Что значит «обычный»? Вы меня, пожалуйста, извините, но я снова чувствую недосказанность.

– Ну, они ладили… Хотя, нет, не то… Скорее, не совсем.

– Что не «совсем»? Поймите, Виталий Федорович, я не следователь, я все-таки ваш адвокат. И если вы будете от меня что-то скрывать, то у следствия окажутся все шансы поставить меня, как вашего защитника, в самое неловкое положение, из которого мне просто не выкарабкаться. И тогда все наше сотрудничество окажется обычным топтанием на одном месте. Не поймите меня превратно. Я должен иметь полную картину происходящего, вплоть до интимных подробностей, до самых ничтожных деталей, о которых у вас сложилось впечатление как о недостойных внимания.

Проскурец пожал плечами:

– Да я вроде и так как на духу…

Гордеев, скептически сжав губы и выпятив нижнюю челюсть, несколько раз кивнул.

– Это вам только кажется. Ваши иллюзии…

– Иллюзии? Я что-то не совсем вас понимаю.

– А что тут понимать? У меня что ни день, то полная корзина сюрпризов. И вот, к примеру, один из таких: Лена и Федотов были, как оказывается, любовниками.

Проскурец удивленно заморгал.

– Но они же собирались пожениться.

– Это неважно. Главное, они были близки.

– Постойте, Юрий Петрович, я что-то не очень вас понимаю. Вас это шокирует? – спросил Проскурец, подаваясь вперед.

– Нисколько. Если меня что сейчас и шокирует, так это то, что от меня эта информация была утаена. И дело тут не в том, что мне небезынтересна Лена. Просто это дает мне основания полагать, что Федотов был посвящен во многое из того, что для меня пока является тайной, покрытой мраком.

Проскурец неторопливо взмахнул рукой.

– Да что вам дался этот Федотов?

– Если честно, я пока сам не знаю, – ответил Гордеев. – Но у меня есть чутье, предрасположенность к интуитивному знанию, если хотите.

– Да-а? И что же вам говорит ваша интуиция?

– О чем? Да о том, что Федотов не совсем тот, за кого себя выдает. Вы понимаете, о чем я?

– Не говорите ерунды, Юрий Петрович, – взмолился Проскурец, извлекая из пачки новую сигарету. – Я его сам привел в «Интерсвязь». Мне ли не знать, за кого он себя выдает. Просто парень заметался, особенно после недавних событий.

– Давайте все же отложим вашу адвокатскую миссию по отношению к Федотову в сторону. А вместо этого попытаемся восстановить все те события, которые предшествовали его появлению в вашей компании, – предложил Гордеев.

– Не смею возражать, давайте. – Проскурец скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. – Это был, насколько мне не изменяет память, 1994 год. Нам срочно понадобился менеджер по продажам. Как раз тогда было туговато с кадрами. Толковые ребята бежали на Запад, тем более тогда такая возможность предоставлялась. На одной из наших презентаций какой-то тип из Министерства связи – уже не припомню, кто именно, – свел меня с Федотовым. Мы разговорились, сразу нашли общий язык. Ну, вы знаете, как это обычно бывает. Туда-сюда, общие интересы и тому подобное. Мир цифровых и прочих высоких технологий не был для него потусторонним. Тем более, как выяснилось, он вдобавок ко всему закончил Московский физико-технологический институт.

– То есть МФТИ?

Проскурец утвердительно качнул головой:

– Вы, надеюсь, в курсе, как высоко выпускники МФТИ котируются за бугром, особенно в Соединенных Штатах?

– Да, конечно, – коротко кивнул Гордеев.

– Федотов тут же высказал ряд конструктивных соображений о перспективах развития подвижной связи в России, и я подумал, что этого человека я просто не имею права упустить. Мы обменялись телефонами, а через два дня он уже у нас работал. И за все эти годы он с его головой оказал фирме такие услуги, которые и до сих пор заслуживают только самых высоких оценок и похвал.

– И что – никаких нареканий? – озадаченно спросил Гордеев. – Что-то не верится.

– Во всяком случае, я что-то не припомню. Да их никак и не могло быть.

– С чего вы так решили?

– Потому что это редкостный трудоголик стенического типа с ярко выраженными креативными способностями – вот, пожалуй, наиболее точный психологический портрет Михаила Федотова, – пафосно подытожил Виталий Федорович.

Гордеев хмыкнул:

– И поэтому вы склонны думать, что его недавнее столь странное появление у Лены – лишь результат какого-то чудовищного недоразумения? – спросил он, поднося зажигалку к сигарете, которую Проскурец уже несколько минут держал во рту незажженной.