Переправа - Элли Гриффитс

У Рут при себе карта Дэвида, где указаны ушедшие в землю столбы. Она молча разворачивает ее и протягивает Эрику. Тот удовлетворенно кивает:

— Так… Теперь мы с картой.

Он долгое время разглядывает ее в молчании. Рут восхищенно наблюдает. Никто не способен лучше Эрика читать карту или ландшафт. Для него холмики, ручьи, деревушки — дорожные столбы, указующие прямой путь в прошлое. Она помнит, как Эрик спросил ее, когда она только начала заниматься в аспирантуре:

— Если бы ты захотела сделать карту своей гостиной для археологов будущего, что сочла бы самым главным?

— Э… полную опись вещей.

Эрик засмеялся:

— Нет-нет. Описи хороши сами по себе, но не говорят нам, как люди жили, что было важно для них, чему они поклонялись. Нет, самым главным является направление. Куда были повернуты стулья. Это покажет археологам будущего, что основным предметом в доме двадцать первого века являлся большой серый прямоугольник в углу.

Эрик поднимает взгляд от карты, втягивает носом воздух и улыбается.

— Думаю, в эту сторону.

Они отправляются бодрым шагом. Ветер дует им в спину, прижимает к земле грубую траву. Минуют заливаемые приливом заросли камыша — мелкая вода темна, таинственна. Над ними сердито, хрипло кричит какая-то птица.

— Здесь.

Эрик останавливается и нагибается. Рут садится подле него на корточки. Между камышами и болотом возвышается сантиметров на десять ушедший в торфяную почву столбик.

— Мореный дуб, — говорит Эрик. Рут смотрит более пристально. Темная, почти черная поверхность испещрена маленькими отверстиями, словно проделанными личинками древоточца.

— Моллюски, — лаконично поясняет Эрик. — Они выедают древесину.

— Сколько ему лет?

— Точно не знаю. Но выглядит древним.

— Такой же древний, как хендж?

— Возможно, более позднего времени.

Руг касается столбика. На ощупь он мягкий, как конфета тоффи. Она преодолевает искушение запустить в него ногти.

— Пошли, — зовет Эрик. — Поищем следующий.

Следующий столбик находится примерно в двух метрах. Разглядеть его труднее, он почти полностью залит водой. Эрик расхаживает между ними.

— Невероятно. Земля здесь совершенно сухая, хотя с обеих сторон болото. Должно быть, это галечная насыпь; удивительно, что она не сместилась за столько лет.

Рут понимает его волнение.

— Значит, это может быть тропа через болото?

— Да, конечно. Отмечать тропу через священное место было так же важно, как границы. Шаг в сторону — и тебе конец, отправляешься прямо в ад. Держись тропы, и она приведет тебя в рай.

Эрик улыбается, но Рут вздрагивает, вспомнив письма. «Посмотрите на небо, на звезды, на тропы. Посмотрите, что вырисовывается силуэтом на фоне небосвода. Найдете ее там, где земля соединяется с небом». Знал автор писем об этой тропе? Он писал о тропах и курсусах. Не принес ли он Люси сюда, на этот пустынный ландшафт?

Они находят двенадцать столбиков, идущих почти до автостоянки и места, где Рут нашла останки, сохранившиеся с железного века. Эрик делает зарисовки и записи. Кажется, он полностью поглощен этим. Рут ощущает беспокойство, растерянность. С Нельсоном она была знатоком. Теперь чувствует себя низведенной до положения студентки.

— Как будешь датировать древесину? — спрашивает она.

— Попрошу Боба Буллмора.

Боб — коллега Рут, опытный специалист по захоронениям, знаток разложения флоры и фауны. Рут он нравится; привлечь его — хорошая мысль, но возникает ощущение, что ее оттерли в сторону. «Это мое открытие, — хочется закричать ей, — ты не был бы здесь, если б не я!»

Вслух она спрашивает:

— Скажем Филу?

— Пока повременим.

— Боб может сказать.

— Не скажет, если я попрошу.

— Думаешь, мы нашли связь между моими останками из железного века и хенджем?

Эрик насмешливо смотрит на нее:

— Твоими останками?

— Их нашла я, — вызывающе напоминает Рут.

— В этой жизни мы не владеем ничем, — возражает Эрик.

— Ты говоришь, как Катбад.

Эрик долго смотрит на нее, словно лектор, оценивающий нового студента. Потом произносит:

— Поехали, познакомишься с ним.

— С кем?

— С Катбадом. Познакомишься как следует.

— Сейчас?

— Да. Я собирался его навестить.

Рут колеблется. Как детективу-дилетанту ей хочется снова увидеть Катбада и оценить в отсутствие Нельсона с его скептицизмом, мешающим ей ясно мыслить. Но она все еще немного сердита на Эрика, скрывшего, что был наставником Катбада. И теперь выбирает между любопытством и обидой.

Пока она думает под насмешливым взглядом Эрика, ее телефон звонит, и звук этот потрясающе современный.

— Прошу прощения.

Рут отворачивается.

— Рут. Это Нельсон.

— О… привет.

— Вы заняты? Можете приехать в Спенуэлл? Немедленно.

— Зачем?

— Я в доме Скарлетт Хендерсон. Мы нашли в саду человеческие кости.

Спенуэлл — крохотная деревушка, вряд ли заслуживающая этого названия. Одна улица, телефонная будка и лавка, открытая всего два часа во второй половине дня. Семья Скарлетт живет в большом современном доме из уродливого бурого кирпича, слегка скрашенном плющом. Рут ставит машину за «мерседесом» Нельсона и двумя полицейскими автомобилями. Приезд полиции не укрылся от маленькой общины. Кучка детей смотрит широко раскрытыми глазами с другой стороны улицы, в окнах тут и там виднеются лица. Выражение их трудно разобрать: любопытные ли, испуганные, радостные.

Когда Рут подходит к дому, Нельсон появляется из-за угла. Передний сад истоптан башмаками полицейских. Кто-то уложил доски — очевидно, для тележки.

— Рут, — приветствует ее Нельсон, — как вы сегодня?

Рут чувствует себя несколько смущенной. Сегодня она профессионал, эксперт, и не хочет напоминания, что вчера вечером плакала из-за мертвой кошки.

— Лучше, — отвечает она. — Эрик, мой бывший наставник, появился после вашего отъезда.

Нельсон смотрит на нее чуть насмешливо, но говорит лишь:

— Хорошо.

— Где кости? — спрашивает Рут, спеша перейти к делу.

— За домом. Ищейки нашли это место.

В заднем саду, длинном, захламленном, валяются сломанные диваны и велосипеды, высится недостроенная горка из старых досок. Эксперты в белых комбинезонах толпятся вокруг большой ямы. Ищейки неистово виляют хвостами, натягивая поводки. Рут потрясенно осознает, что Хендерсоны тоже здесь. Мать и отец Скарлетт молча стоят у задней двери. Мать, довольно молодая, бледная, хорошенькая, с длинными темными волосами, выглядит потерянной. Она в пурпурной бархатной юбке и босиком, несмотря на холод. Отец постарше, лицо у него чуточку крысиное, худощавое, глаза водянистые. В саду трое их детей беззаботно играют на недостроенной горке.