Женщины для умственно отсталого - Артем Зинченко

Я сел на край ванны, а она сказала:

— Подари ей картину, — глядя на свое тело, но будто не обращая на меня никакого внимания, тихо пролепетала она.

— А ты точно продашь собаку? — улыбнувшись, спросил я, в ответ.

— Конечно. Если то, что ты нашел в интернете — правда, я продам её.

В этот момент, Юсуф Ислам уже в третий раз за то дождливое утро обошел квартиру вдоль и поперек. Наверняка искал где бросить свои кости, слава богу, он не знал, что в скором времени он его присутствия здесь не останется и следа.

— И чем мне поможет эта картина? — я сдвинул брови ко лбу, опуская руку в горячую ванну. Сразу же отдернулся — вода оказалась слишком горячей для меня.

— А что, собственно, такого у вас произошло? Ну, приехал её парень, ну и что. Может быть, даже и к лучшему, что ты переспал с её подругой. Возможно, она заметит, что на ней не сошелся клином весь белый свет, и тогда она сядет на жопу. Но только это в том случае, если ты на самом деле ей нравишься. А картина — это просто как знак внимания. Она ведь рисует.

Я согласился. Кстати, через пару дней Рита все-таки продала Кэта Стивенса.

Дома никого не было. Рита ушла на работу, а я спал.

Не помню, сколько было времени, помню разве что то, что это было утром.

— Уходите прочь! — крикнул я, после очередного громкого стука в дверь.

Прошлой ночью я допоздна сидел на порно-сайтах, мастурбировал. Потом была пара минут безумного флирта в чат-рулетке. Я лег спат, когда уже начало светать. Попрощался с уходящей на работу Ритой, и провалился в сон. Если прикинуть, что она уехала на работу в начале десятого, то я проспал совсем ничего. Где-то пару часов, до того, как в дверь постучались. А потом ещё раз.

Я пытался закрыть уши подушкой, но гости все продолжали стучать.

— Проваливайте! — воскликнул я. — Никого нет дома!

— Это я — Алиса, — за дверью раздался знакомый девичий голос.

Подскочив с дивана, я обхватил лицо руками. Да так сильно, что кажется, дал себе две пощечины одновременно. «Откуда она знает мой адрес?» — одна лишь мысль витала в голове. На нервах я не сдержался и под нескончаемые стуки в дверь, убежал в туалет. Блеванул. Потом умылся и почистил зубы. Мысль, что закралась в мою бессонную голову, сверлила мозги. Виски сильно пульсировали. Голова раскалывалась. Не стоило мне зависать в интернете столь надолго, но какая теперь разница?

Я открыл дверь. Алиса стояла в той же парке. Она была немного промокшая от дождя на улице, но уже успевшая местами высохнуть. Наверняка она стучала очень долго. Наверняка я не услышал её первого стука в дверь, а проснулся только на десятый, или даже двадцатый. Держа в руках какой-то свернутый листок, она смотрела на меня как обычно — снизу вверх.

— Ты как-то странно выглядишь? — озадачилась она. — Заболел?

— Да нет, — отмахнулся я, подпирая собой входную дверь. — Я всегда так просыпаюсь.

Зачем я соврал? Не знаю.

Я пригласил её войти, и закрыл за ней дверь.

— Тебе тут Вероника просила стихи её передать… — протягивая мне листок, сказала она, пока мы стояли в прихожей.

Взяв листок, я тут же свернул его в карман трико и помог Алисе снять её парку. Мы прошли в гостиную и сели на диван. Я все ещё не мог вспомнить, откуда она знает мой адрес, но в тоже время — чем дольше она находилась в моем доме — тем сильнее мне было на это наплевать. Кажется, что за две недели я настолько отвык от нее, что теперь просто был рад её видеть. Очень рад. Я даже забыл про её парня, на какое-то мгновенье, а когда вспомнил — сдержал недовольную рожу. Достав сверток, я прочитал стихи Вероники:

«…Твой хуй большой, лилово-красный,

Во сне мне сниться — он прекрасный,

И даже пусть мошонка чуть черна,

Твой хуй не разлюблю я никогда…»

Там было ещё несколько четверостиший. В целом они все были о моем хуе. Пока я читал, Алиса сидела на диване, рядом со мной. Достала свой телефон и, кажется, с кем-то переписывалась. Мы сидели на том самом диване, на котором прошлой ночью я наяривал свой болт, глазея на сочные жопы двух лесбиянок. Да — мне нравятся лесбиянки. Есть в них что-то такое, от него к моему полюсу приливает кровь.

Свернув листок, я положил его на край журнального столика. Это заставило Алису отвлечься от телефона.

— Что там? — с неистовым любопытством на лице, спросила она.

— Чушь какая-то. Забей.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила она, зарывшись обратно в переписку.

Кажется, её любопытство было наигранным. Кажется, на самом деле она уже знала, что там. Она знала, какие там были стихи, и о чем они были. Не уж-то Вероника все рассказала? Не нужно было мне с ней спать. Теперь только и оставалось, что надеяться на правдивость той теории отношений, которую мне втирала Рита.

— А ты здесь один живешь? — оглядывая гостиную, спросила она.

— Не, — отмахнулся я, улыбнувшись. — У меня тоже есть соседка.

— М-м-м, — протянула она.

Я перемахнул через диван, и направился на кухню. Пожалуй, единственное отличие нашей с Ритой кухни, от миллиона других заключалось в том, что между гостиной и столовой не было никакой стены. Все тот же Опес-Спейс. Но если в офисе к этому можно было привыкнуть с трудом, то в квартире подобная планировка пришлась мне по вкусу. Не было никаких границ, и как следствие — много свободного пространства.

— Что-нибудь выпьешь? — спросил я, больше из гостеприимства.

— Воды, пожалуйста.

Слава богу, она не попросила чего-то экстраординарного — тащиться в магазин было очень лень. На часах, кстати, была половина двенадцатого, значит, я точно проспал около пары часов. Я безумно хотел продолжить сон. Алиса, видимо, не собиралась уходить.

Я вернулся и, протянув ей, стакан с водой, уселся обратно на диван. Зачем я вообще шел на кухню? Я и забыл. Ну, знаете, как это бывает, когда приходишь, смотришь тупыми глазами на холодильник, а потом забиваешь на то, зачем приходил и уходишь. Вот это оно.

— Я хотела позвать тебя погулять, — начала она, отхлебывая воду.

— Почему не написала? Мы могли бы договориться в сети…

— Действительно! — согласилась она, — но тогда бы я не посмотрела на то, где ты живешь.

— И как тебе?

— Весьма неплохо, — поставив стакан на столик, оценивающе ответила она.

— Ну, спасибо…

Я не мог сидеть на месте. Хотелось куда-то убежать, или вообще — выпасть из окна. Настолько сильно болела голова. А ещё щеки. Зачем я только бил себе пощечины. Придурок!

— Ты какой-то уставший, — заладила она. — Может быть, ляжешь, полежишь? Погуляем в другой раз…