Письма, телеграммы, надписи 1927-1936 - Максим Горький

нового государства. Журнал будет говорить об успехах в области науки, сельского хозяйства, промышленности и о тех изменениях в быте, которые, разрушая старое, творят новое.

Было бы желательно, чтоб вы, корейцы, написали о том, что делается вами, чего достигли вы, как растет среди вас новое.

Вообще — пишите обо всем, что вас волнует, что радует.

Письма посылайте по адресу:

Москва, Госиздат, М. Горькому.

Мой горячий привет вам.

М. Горький

8. IX. 28.

931

П. X. МАКСИМОВУ

28 сентября 1928, Москва.

П. Максимову.

«Наши достижения» — журнал, в котором не будет отдела «беллетристики и поэзии», он ставит задачей своею освещение поэзии труда и творчества не словами, а — фактами.

Ваш очерк — весьма ценная вещь, ибо он рассказывает об удивительном факте личной инициативы, но — форма очерка тону и типу журнала не отвечает. Разрешите просить Вас изменить очерк: уничтожьте «беллетристику», описательную его часть, и погуще подчеркните факт — личную инициативу Байматова, укажите на препятствия, которые ему пришлось преодолеть.

На собрании редакторов журнала признан образцовым очерк, приложенный мною при этом письме. Не можете ли Вы, в корреспонденциях Ваших, придерживаться формы и тона этого очерка? Полемическое вступление к нему, конечно, исключается.

Для статей по вопросам науки очерк Вольного, разумеется, не может служить образцом.

Перестроив очерк, пошлите его: Москва, Госиздат, «Наши достижения».

В очерке Вашем о Горьком заметил одно лишнее и неверное слово — «страх». Сие чувство неизвестно мне, т. е. еще не испытано мною.

На-днях вышлю Вам проспект журнала, из него Вы определите, что и как могли бы Вы делать, затем сообщите мне Ваши темы.

Всего доброго!

А. Пешков

28. IX. 28.

Москва.

Р. S. Печатать очерк Вольного — нельзя в ростовских газетах: он — собственность ред[акции] «Н. д.».

932

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ПРАВДА»

12 октября 1928, Вязьма.

До свидания, товарищи. Еду с неохотой. Трудно представить себе возвращение к жизни более покойной, чем та, которую я вел в Советском Союзе. Досадно, что телесные немощи помешали мне выразить всю силу той духовной бодрости, которую я почерпнул у вас. До свидания, до мая. Сердечный привет.

М. Горький

933

В. Т. ЖАКОВОЙ

23 октября 1928, Сорренто.

Вере Жаковой.

Судя по Вашему письму, Вы — человечек хороший, умный, значит — Вы не огорчитесь, если я скажу Вам правду, которая всегда более или менее горьковата, — такова уж ее природа.

Что Вы умница — об этом говорит Ваша оценка Ваших же стихов, — Вы пишете: «Мне кажется, что стихи мои никуда не годны, они плохие, и я хочу бросить писать». Это — верно, стихи очень плохие, но Вы должны знать, что в 14 лет от роду и Лермонтов и многие другие прекрасные поэты писали тоже скверные стихи.

Нет, Вы не бросайте писать, но учитесь писать хорошие стихи, вот это будет правильно. Не печатайте, не торопитесь заслужить чин поэтессы, почитайте мастеров стиха: Пушкина, Лермонтова, Фета, Фофанова, Бунина, даже мрачного Сологуба. Если у Вас нет этих книг — напишите мне, я Вам пришлю. И вообще напишите: не надо ли Вам каких-либо книжек? Читайте больше, внимательней, учитесь, учитесь, и — кто знает? — может быть, года через 3–5 лет начнете писать отлично. А пока пишите для себя, не показывая людям стихи Ваши. Это — для того, что неосторожные или мало сведущие люди могут похвалить Вас, а похвала — неосторожная, неумелая — может повредить Вам, милый мой далекий человечек.

Всего доброго!

М. Горький

23. X. 28.

Адрес: Italia,

Sorrento.

Massimo Gorki.

934

А. М. КАЛЮЖНОМУ

26 октября 1928, Сорренто.

То, что я не мор, не нашел времени повидаться с Вами, дорогой Александр Мефодиевич, — очень тяготит меня. Но случилось так, что помимо моей воли я очутился в положении «знатного иностранца» и с первых же дней по приезде в Россию был ошеломлен массой впечатлений, которых не ожидал, и буйным шумом, от которого отвык за четыре года тихой, уединенной жизни. Приехав в Тифлис, узнал, что Вы на даче, решил заехать к Вам по дороге в Эривань, но это не удалось мне. Уверен, что увижу Вас весною, если удастся проехать отсюда на пароходе до Батуми или до Одессы. Так или иначе — буду на Кавказе, хочется пожить в Баку, значит — буду и в Тифлисе.

Видеть и послушать Вас очень хочется, поверьте. Так странно вышло, я не встретился почти ни с кем из моих личных старых друзей. Вся эта поездка носила характер фантастический, и было в ней весьма много такого, что не могло не поразить меня. Сильно изменились люди за эти шесть лет. «Жить торопятся и чувствовать спешат» они так, как, наверное, еще никогда не торопились и не спешили. Не говорю о тех местах, где я не был лет 20–25, напр. — Н.-Новгород, но даже людей Крыма, где я жил лето 15 года, я рассматривал, как новых людей, — говорю о татарах.

Что наиболее поразило меня, так это активное, требовательное отношение к жизни, очень, на мой взгляд, возросшее за эти года. Возможно, разумеется, что видишь то, чего хочешь.

Не напишете ли Вы мне? Это было бы хорошо и очень бы обрадовало меня. А то я опасаюсь, что Вам неприятен факт моего путешествия «мимо» Вас, — невольного путешествия, как я уже сказал.

Будьте здоровы, А. М., всего доброго.

А. Пешков

26. X. 28.

Italia, Sorrento.

935

П. X. МАКСИМОВУ

28 октября 1928, Сорренто.

Вы поняли меня неправильно.

Статьи для «Наших достижений» требуют максимума изобразительности и минимума диалогов. Описание вовсе не исключает художественной изобразительности, а в данном случае оно требует именно этого. Вероятно, уже вышел проспект журнала, и там, наверное, помещен очерк Ив. Вольного; ред[акционный] комитет признал этот очерк образцовым для статей по всем вопросам, кроме чисто научных. Может быть, и Вы признаете этот очерк, как — в некоторой степени — «руководство»? Но само собою разумеется, что он не должен стеснять Ваши поиски своей формы.

Нет никакой надобности вычеркивать из «Встречи» «страх», — Ваше право видеть вещи и явления так, как Вы видите их.

Ростовские ребята сами напомнили мне о Вас,