Вредная девчонка – староста - Энид Блайтон

Успех на уроке мистера Лесли, по-видимому, вскружил Джулиану голову. Он испробовал несколько других звуков на уроке у Мадемуазель и на уроке рисования. На французском он замычал, не подозревая, что учительница ужасно боится коров.

– Корова! – воскликнула она и задрожала от страха. – Только корова так мычит! – Бедная Мадемуазель искренне поверила, что чья-то корова разгуливает по коридору.

«Му-му-у», – раздалось снова, и Мадемуазель снова вздрогнула. Она терпеть не могла коров и ни за что не пошла бы на поле, если бы они там паслись.

– Давайте я схожу и прогоню её, – вызвалась Дженни, радуясь своей смекалке. – Девочка бросилась к двери, затем послышалось «кыш-кыш» и снова громкое мычание, от чего весь класс покатился со смеху.

Мадемуазель наконец сообразила, что коровы просто так не разгуливают по школьным коридорам, и строго посмотрела на Джулиана. Она вспомнила выходки этого ужасного мальчишки. Уж не взялся ли он за прежнее?

А первый класс меж тем наслаждался проделками озорника. Казалось, им не будет конца. Его живой ум придумывал всё новые и новые проказы да такие изобретательные, что ни один учитель не мог их разгадать.

Джулиан ещё раз использовал чихательный порошок, в этот раз на уроке пения у мистера Льюиса. Учитель собрал вместе два или три класса на репетицию, но она в мгновение ока превратилась в безудержное веселье, а мистер Льюис чихал, тщетно пытаясь остановиться. Джулиан благодаря своим необыкновенным проказам стал в школе настоящим героем.

Но учителя вовсе не считали его таковым. Они часто обсуждали его, иногда сердито, иногда с грустью.

– Он самый смышлёный из всех, кто когда-либо учился в нашей школе, – говорила мисс Рейнджер. – Один из самых способных. Если бы он учился всерьёз, то получил бы любую стипендию. У него отличные мозги, вот если бы он их правильно использовал!

– У него одни шалости на уме, – проворчал мистер Лесли. Он теперь был уверен, что странные звуки у него на уроке – дело рук Джулиана, и, вспоминая об этом, всякий раз страшно злился. Но оказалось, что ученик, словно чтобы загладить свою вину, написал прекрасное сочинение для мистера Лесли – сочинение, которым учитель и сам бы гордился. Да, это был, несомненно, очень странный мальчик.

На собрании, которое состоялось через неделю, Элизабет уже не сидела в президиуме. Она перестала быть старостой, и теперь её место было в зале вместе со всеми. Но она встала и взяла слово:

– Я просто хочу сказать, что была несправедлива к Джулиану. Я и ему об этом сказала, и он меня простил. Так что мы теперь снова друзья. Вот видите, какой он великодушный. Мне жаль, что я оказалась плохой старостой. Если меня снова когда-нибудь изберут, я постараюсь справиться получше.

– Спасибо, Элизабет, – сказал Уильям, когда девочка села. – Мы рады, что с Джулиана снято подозрение и что он показал себя достаточно взрослым и простил тебя. Хорошо, что вы помирились.

Повисла пауза. Джулиан улыбнулся Элизабет, и она улыбнулась ему в ответ. Хорошо было снова стать друзьями. И тут Уильям заговорил, но на этот раз голос его звучал строже:

– Я должен кое-что ещё сказать Джулиану. Не очень приятное. Все учителя, Джулиан, недовольны тобой. И не только потому, что ты дурачишься в классе и устраиваешь всякие розыгрыши, но потому, что ты тратишь на эту ерунду свои отличные мозги. Все считают, что они у тебя прекрасные, изобретательные и необычные – и в будущем дадут тебе шанс сделать что-то важное для мира, – а ты тратишь их на пустяки и чепуху, которая этого не стоит.

Он замолчал. Джулиан покраснел и сунул руки поглубже в карманы. Ему эта речь совсем не понравилась.

– Тебе нравится смешить весь класс и чувствовать себя при этом героем, – продолжил Уильям, – но лучше бы ты прикладывал больше усилий, чтобы в будущем стать героем в мире науки и изобретений.

– Мне всё равно, прославлюсь я или нет, когда вырасту, – пробурчал Джулиан. Он всегда держался грубо, когда был смущён. – Я просто хочу хорошо проводить время, делать, что мне нравится, а другие пусть делают то, что нравится им. Зачем напрягаться – это глупо и…

– Встань, когда ты говоришь с нами, и вынь руки из карманов, – велел Уильям.

Джулиан нахмурился, но встал и вынул руки из карманов.

– Прости, Уильям, – буркнул он, и его зелёные глаза сердито сверкнули. – Мне нечего больше сказать – только то, что это мои мозги и я сам решаю, как мне их использовать. Все эти добренькие спасительные речи не для меня.

– Вижу, – сказал Уильям. – Очень жаль. Кажется, ты занят лишь самим собой и тем, что тебе нужно. И всё же в один прекрасный день придётся изменить своё мнение. Кто-нибудь преподаст тебе урок, и, боюсь, этот урок будет горький.

Джулиан, красный как рак, сел на место. Зачем ломать голову над трудными задачами, когда можно развлекаться, придумывать шутки и розыгрыши, чтобы рассмешить друзей! Нет, спасибо! Вот он вырастет, станет взрослым, будет зарабатывать на жизнь, тогда и возьмётся за ум. Времени ещё полно.

Элизабет на эти речи никак не отреагировала. Но она и сама, когда была старостой, твердила Джулиану о том же. И это были не пустые слова. В них был здравый смысл. Зря Джулиан лентяйничает. Он бы мог заслужить прекрасные стипендии и получить интересную профессию. Странно, что её друг этого не понимает.

Увы, после выступления Уильяма Джулиан скатился по успеваемости ещё ниже. Он и так плёлся в хвосте, но на следующей неделе получил такие низкие отметки, что даже сам удивился. Но виду не показал, лишь усмехнулся. Ему было всё равно, что он числился теперь в отстающих.

Шли дни, приближалась середина четверти и, значит, скоро родительский день. Элизабет заговорила об этом с Джулианом:

– А твои родители приедут?

– Надеюсь. Я бы хотел увидеть маму. Она у меня замечательная! Правда-правда. Она красивая, весёлая и милая.

Глаза Джулиана загорелись. Было видно, что он любит свою маму больше всех на свете. Отца он тоже любил, но сердце было отдано матери.

– Это из-за неё я ношу длинные волосы, – признался он, смеясь, Элизабет. – Маме нравится моя дурацкая причёска, когда волосы постоянно падают на лоб. Вот я и не стригу их. И ей нравятся мои шутки и проделки.

– Но разве она не огорчится, когда узнает, что ты плетёшься в хвосте? – спросила Элизабет. – Моей маме было бы за меня стыдно.

– А моей главное, чтобы мне было хорошо, – отвечал Джулиан. – И ей не важно, сдал я экзамены или нет.

Элизабет решила, что мама у Джулиана очень странная. Впрочем, и сам Джулиан тоже странный, хотя с ним и весело.

И вот наконец наступила середина четверти, и в школу приехали родители, соскучившиеся по своим детям. Элизабет бросилась маме на шею.