Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира - Валерио Массимо Манфреди

перед героизмом Калана, вновь начнет наступление. Лишь у индийского мудреца не было сомнений. Он постоянно повторял:

– Я договорился. Он выздоровеет.

Но если кто-нибудь спрашивал его об этом «договоре», Калан ничего не отвечал.

Только через месяц Александр сумел опереться на спинку кровати, и прошло еще двадцать дней, пока с помощью Лептины, кормившей его с ложки под бдительным оком Роксаны, царь смог отведать густой похлебки. Говорил он мало и с трудом, но постоянно просил Евмена почитать ему стихи Гомера. По молчаливому соглашению между товарищами царский секретарь понемногу начал исполнять политические обязанности монарха.

Иной раз Роксана тихим голосом пела Александру свои горские песни под аккомпанемент струнного инструмента, звучащего просто и чарующе.

Через два месяца Филипп разрешил своему пациенту встать и сделать несколько шагов по шатру при поддержке Кратера и Леонната. Было очевидно, что даже это минимальное усилие стоило Александру огромного напряжения, и вскоре, обливаясь потом, он провалился в тяжелый сон.

Однажды, когда Лептина кормила его отваром, пришли Леоннат, Кратер и Гефестион. Леоннат почесал свою вечно взъерошенную голову и, словно осененный удачной мыслью, предложил:

– А что, если дать ему «чашу Нестора»?

Филипп снисходительно посмотрел на могучего воина:

– Ты сам не знаешь, что говоришь. Мед, мука, вино и сыр! Ты что, хочешь его убить?

– Может быть, ты и прав, – возразил Леоннат, – но знаешь, что говорят? Говорят, что царь умер, а мы скрываем это, чтобы не сеять панику.

– Как можно придумать такую глупость? – воскликнул Филипп. – Всем известно, что царь жив.

– Это не совсем так, – вмешался Гефестион. – Что царь жив, известно нам, и больше никому. Я отдал приказ, чтобы даже стража не видела его в таком состоянии. А солдаты пали духом. Они не видят своего царя, и он для них все равно что умер.

– Вот именно, – согласился Евмен. – Дело в том, что люди вот уже несколько месяцев наблюдают одно и то же: как мы то и дело входим и выходим из его шатра или собираемся вместе. Кое-кто приметил, как я ставлю царскую печать на отсылаемые в сатрапии документы.

– А в некоторых частях обсуждают, не пора ли устроить общее собрание македонского войска, – добавил Кратер. – Вы знаете, что это означает?

Евмен кивнул:

– Это означает, что они могут вынудить нас принять делегацию в царском шатре и показать им Александра. Когда он в таком состоянии!

Филипп обернулся к друзьям:

– Пока я здесь, никто не ступит внутрь без моего позволения: я главный царский врач и несу ответственность за…

Кратер положил руку ему на плечо:

– В отсутствие царя общее собрание является верховной властью – они могут сделать это. И почти наверняка сделают.

Вошли Селевк и Лисимах, чтобы осведомиться о здоровье Александра.

– Что тут происходит? – осведомился Селевк.

– Дело в том… – начал Кратер.

Все забыли о присутствии Александра, – казалось, он глубоко уснул, но вдруг все вздрогнули при звуке его голоса:

– Послушайте меня.

Товарищи ошеломленно обернулись. Евмен, поняв, что царь, видимо, все слышал, попытался объяснить:

– Александр, тут такое дело, которое мы прекрасно можем решить сами…

Царь приподнял правую руку, недвусмысленно призывая всех к молчанию:

– Селевк…

– Повелевай, государь, – привычно ответил друг, взволнованный тем, что после столь долгого времени получит приказ Александра.

– Построй все войско. После захода солнца.

– Будет сделано.

– Леоннат…

– Повелевай, государь, – ответил тот, еще более потрясенный.

– Приготовь моего коня. Гнедого…

– Сарматского гнедого, да, да. Будет сделано.

– Ничего сделано не будет! – не сдержался Филипп. – Что здесь происходит? Вы все с ума посходили? Царь не может даже…

Александр снова поднял руку, и Филипп не договорил, пробормотав что-то себе под нос.

А царь продолжал:

– Гефестион…

– Слушаю тебя, Александрос.

– Приготовь мои доспехи. Они должны сверкать.

– Будут, Александрос, – ответил Гефестион, чувствуя комок в горле. – Засияют, как звезда Аргеадов.

Все было подумали, что царь больше не хочет угасать в постели, а решил умереть в седле. Даже Филипп поверил в это. Он сидел в углу и бормотал:

– Делайте что хотите. Если хотите убить его – валяйте. Я в этом не участвую, я…

– Леоннат, – снова проговорил царь, – я хочу коня сюда, в шатер.

– Ты его получишь, – ответил друг, поняв, что царь не желает, чтобы солдаты видели, как ему помогают сесть в седло.

– А теперь ступайте.

Все повиновались, а Александр, как только они ушли, упал на подушку и заснул. Его разбудили голоса Гефестиона и Леонната. Открыв глаза, он увидел, что шатер погрузился в неясный свет заката.

– Мы готовы, – объявил Гефестион.

Александр кивнул, с усилием приподнялся, чтобы сесть, и попросил друзей отвести его умыться. Лептина вымыла его и умастила тело и волосы благовониями, а потом вытерла и стала одевать.

– Придай моим щекам немного цвета, – попросил он, и девушка повиновалась. Пока она оживляла щеки румянами и осветляла темные круги под глазами, он погладил ее по лицу и сказал: – Я отдам тебя в жены какому-нибудь владыке и дам приданое, достойное царицы. – Он говорил искренне, уверенным голосом.

Когда Лептина закончила, Александр спросил:

– Ну, как я?

– Неплохо, – ответил Леоннат с полуулыбкой. – Похож на актера.

– А теперь доспехи.

Гефестион завязал панцирь и поножи, повесил сбоку меч и перехватил волосы Александра диадемой.

– Приведите мне коня. Солдаты построились?

– Построились, – заверил его Гефестион.

Леоннат вышел и вернулся через задний ход, ведя под уздцы сарматского гнедого в полной сбруе. Гефестион встал на колени и сложил руки, сделав для Александра ступеньку. Царь уперся в них ногой, и друзья подняли его в седло.

Леоннат подошел с ремнями:

– Мы подумали, надо бы тебя привязать к конской сбруе. Никто ничего не увидит: ты скроешь ремни под плащом.

Александр не ответил, и его молчание было воспринято как согласие. Ремешки, которыми опоясали царя, привязали к сбруе гнедого, а сверху накинули пурпурный плащ.

– Поехали, – скомандовал Александр.

Гефестион вышел из шатра, Леоннат сделал знак, словно говоря: «Пора!» – и Гефестион взмахнул рукой. При этом жесте тягостная тишина сумерек разбилась мрачным громыханием. Оно прозвучало как отдаленный гром. Удар, потом другой и еще! Александр прислушался, как будто не веря своим ушам, потом инстинктивно выпрямился и коснулся пятками брюха коня. Гнедой вышел, обошел шатер и, повинуясь удилам, направился к длинной линии выстроившегося войска.

Грохот, медленный и торжественный, отбивал величественную парадную поступь мощного жеребца, и Александр с трудом сдерживал слезы, чувствуя, как вибрирует воздух от низкого громового голоса огромного барабана Херонеи!

Солдаты, застыв в строю с сарисами в руках, ошеломленно смотрели, как их царь с величавой осанкой и твердым взглядом проводит смотр войска. У каждой части, к которой он