Земля обетованная - Барак Обама

Все они выражали вежливое недоверие, спрашивая Трампа, например, почему он считает, что Джорджа Буша и Билла Клинтона никогда не просили предъявить свидетельства о рождении. (Обычно он отвечал что-то вроде: "Ну, мы знаем, что они родились в этой стране".) Но ни разу они просто и открыто не обвинили Трампа во лжи или не заявили, что теория заговора, которую он пропагандирует, является расистской. Конечно, они практически не приложили усилий, чтобы классифицировать его теории как выходящие за рамки бледнолицых похищений инопланетянами или антисемитских заговоров в "Протоколах старейшин Сиона". И чем больше кислорода давали им СМИ, тем более новостными они казались.

Мы не потрудились удостоить все это каким-либо официальным ответом Белого дома, не желая привлекать к Трампу больше внимания и зная, что у нас есть дела поважнее. В Западном крыле к биртеризму относились как к плохой шутке, а мои молодые сотрудники были рады тому, как ведущие ночных телепередач часто высмеивали "Дональда". Но я не мог не заметить, что представители СМИ не только заказывали у Трампа интервью; они также с упоением освещали его вылазки в президентскую политику, включая пресс-конференции и поездки в штат Нью-Гэмпшир, где проходило досрочное голосование. Опросы показывали, что около 40 процентов республиканцев теперь убеждены, что я не родился в Америке, а недавно я услышал от Экса, что, по словам знакомого республиканского опросчика, Трамп сейчас лидирует среди потенциальных претендентов на президентское кресло, несмотря на то, что не объявил о выдвижении своей кандидатуры.

Я решил не делиться этой новостью с Мишель. Одна мысль о Трампе и симбиотических отношениях, которые он установил со СМИ, приводила ее в бешенство. Она видела весь этот цирк таким, каким он был: вариацией одержимости прессы булавками с флагами и кулаками во время предвыборной кампании, той же готовностью как политических противников, так и репортеров узаконить представление о том, что ее муж был подозрительным, гнусным "другим". Она ясно дала мне понять, что ее беспокойство по поводу Трампа и биртеризма связано не с моими политическими перспективами, а, скорее, с безопасностью нашей семьи. "Люди думают, что это все игра", — сказала она. "Их не волнует, что там тысячи людей с оружием, которые верят каждому слову, которое говорят".

Я не стал спорить. Было ясно, что Трампу плевать на последствия распространения теорий заговора, которые он почти наверняка знал как ложные, лишь бы это достигло его целей; и он понял, что все ограждения, которые когда-то определяли границы приемлемого политического дискурса, уже давно сбиты. В этом смысле между Трампом и Бонером или Макконнеллом нет особой разницы. Они тоже понимали, что неважно, правда ли то, что они говорят. Им не нужно было верить в то, что я обанкротил страну или что Obamacare способствует эвтаназии. На самом деле, единственным отличием между политическим стилем Трампа и их стилем было отсутствие у Трампа тормозов. Он инстинктивно понимал, что больше всего движет консервативной базой, и предлагал это в неприукрашенном виде. Хотя я сомневался, что он готов отказаться от своих деловых связей или подвергнуть себя необходимой проверке, чтобы баллотироваться в президенты, я знал, что страсти, которые он разжигал, темное, альтернативное видение, которое он продвигал и узаконивал, — это то, с чем я, скорее всего, буду бороться до конца своего президентства.

У меня будет достаточно времени, чтобы побеспокоиться о республиканцах позже, говорил я себе. То же самое касается бюджетных вопросов, стратегии избирательной кампании и состояния американской демократии. На самом деле, из всего того, что давало мне повод для размышлений в тот день на террасе, я знал, что в ближайшие несколько недель мое внимание будет требовать одна вещь.

Я должен был решить, санкционировать или нет рейд вглубь Пакистана для преследования цели, которую мы считали Усамой бен Ладеном, и что бы ни случилось, я, скорее всего, стал бы президентом на один срок, если бы ошибся.

ГЛАВА 27

Точное местонахождение САМА БИН ЛАДЕНА оставалось загадкой с декабря 2001 года, когда, спустя три месяца после терактов 11 сентября, в результате которых погибли почти три тысячи невинных людей, он едва успел скрыться, когда американские и союзные силы подошли к его штабу в Тора-Бора, горном районе на границе Афганистана и Пакистана. Поиски продолжались в течение нескольких лет, но к тому времени, когда я вступил в должность, след бин Ладена затерялся. Однако он все еще был на свободе: Пока "Аль-Каида" медленно реорганизовывалась и базировалась в пакистанском регионе FATA, ее лидер периодически выпускал аудио- и видеообращения, призывая сторонников к джихаду против западных держав.

С самого первого моего публичного выступления по поводу реакции Америки на 11 сентября, когда я выступал против войны в Ираке на чикагской площади Federal Plaza накануне своей предвыборной гонки в Сенат США в 2002 году, я выступал за то, чтобы вновь сосредоточиться на привлечении бин Ладена к ответственности. Я вернулся к этой теме во время президентской гонки, пообещав преследовать бин Ладена на территории Пакистана, если правительство этой страны не сможет или не захочет его уничтожить. Большинство в Вашингтоне, включая Джо, Хиллари и Джона Маккейна, отвергли это обещание как трюк, способ младшего сенатора, не разбирающегося во внешней политике, прослыть крутым. И даже после моего вступления в должность некоторые люди, несомненно, предполагали, что я отложу вопрос о бин Ладене, чтобы заняться другими вопросами. Но в мае 2009 года, после совещания в ситуационной комнате, посвященного террористическим угрозам, я привел горстку советников — включая Рама, Леона Панетту и Тома Донилона — в Овальный кабинет и закрыл дверь.

"Я хочу сделать охоту на бин Ладена главным приоритетом", — сказал я. "Я хочу видеть официальный план того, как мы собираемся его найти. Я хочу, чтобы каждые тридцать дней мне на стол ложился отчет с описанием нашего прогресса. И, Том, давай оформим это в виде президентской директивы — просто чтобы все были на одной волне".

У меня были очевидные причины сосредоточиться на бин Ладене. Его продолжающаяся свобода была источником боли для семей тех, кто погиб во время терактов 11 сентября, и насмешкой над американской мощью. Даже скрываясь, он оставался самым эффективным вербовщиком Аль-Каиды, радикализируя разочарованных молодых людей по всему миру. По мнению наших аналитиков, к моменту моего избрания "Аль-Каида" была опаснее, чем за последние годы, и предупреждения о