Первый и последний - Екатерина Орлова (Katherine O.)

Точно так же у меня колотилось сердце. Так быстро, легко, как будто трепещет и усложняет дыхание. Словно маленькая птичка колибри, запертая между моих ребер, часто-часто бьет по ним в поисках выхода на свободу. Это прекрасное чувство влюбленности, которое заставляет совершать глупые поступки, но помогает по-новому посмотреть на мир. И когда ты уже думаешь, что, пожалуй, оно никогда тебя не посетит, судьба удивляет, подарив любовь мужчины, который вообще мог никогда не вернуться в мою жизнь.

– Вот такой настрой мне нравится, – говорит Триша, сложив руки на груди и прислонившись задницей к столу. – Теперь я вижу свою Долли.

– Триш, я так бесстыдно счастлива последние несколько дней. Так беспечно расслаблена. А вдруг что-нибудь случится? – спрашиваю я, внезапно осознав, что как все стремительно началось, так может и закончиться.

– Ну ты и дурочка, Долли. Я иногда поражаюсь, насколько ты можешь быть бестолковой. Ну с чего вашим отношениям заканчиваться? Посуди сама. Вы живете в одном городе. Вращаетесь примерно в одной среде. Вы понимаете друг друга с полувзгляда. Ты дополняла его рассказ о туре так, как обычно семейная пара рассказывает о своем знакомстве.

– Или детях, – дополняю я.

– Или детях, – с тихим вздохом соглашается Триша. – Доллс, это мальчишки тебе снова разбередили все внутри?

– Что за глупости? – взволнованно спрашиваю я, хватая подругу за локти. – Не смей даже думать. Я хочу продолжать видеться с вами и мальчиками. И дело не в них.

– А в чем тогда?

– Триш, ему тридцать. Рано или поздно он захочет полноценную семью.

– С чего ты взяла, что не подаришь ему полноценную? – спрашивает она, а потом смотрит в мое лицо с гримасой скепсиса на нем. – Да посмотри, сколько пар живут всю жизнь вместе без детей и счастливы.

– Они вынуждены быть счастливыми. Это напускное. Невозможно быть счастливой, если ты не состоялась как женщина, до конца.

– Милая, мы столько раз уже это обсуждали, – мягче произносит Триша и кладет теплые ладони мне на плечи. – Возможно, не мне это говорить, но быть счастливой без детей тоже можно. Просто нужно перестать воспринимать себя как ущербное создание, не способное на счастье. Ты только своим существованием даришь Дрю это чувство. Посмотри, как он увлечен тобой, дышит каждым твоим словом, слушает и слышит, смотрит и видит. Понимаешь? Страшнее, когда есть дети, но ты не нужна своему мужу. – Мои глаза расширяются и я удивленно смотрю на Тришу. Она глазеет в ответ, а потом начинает смеяться. – Господи, ничего такого. Я же не про себя. Иногда мне хочется, чтобы я перестала быть нужна Адаму хотя бы на день, чтобы отдохнуть от его аппетитов.

Мы вместе хохочем, а потом обнимаемся. В моих глазах стоят слезы. Не знаю, чем я заслужила такую подругу, но после разговора с ней мне действительно становится легче. Я правда готова попробовать быть счастливой рядом с Дрю. Думаю, сегодняшний вечер подходит для признания как нельзя лучше.

Дрю

– Ну, ты меня сильно удивил, Дрю, – произносит Адам, делая затяжку. Я не курю, а мой старый друг, как оказалось, балуется этим.

Киваю на сигарету в его руке.

– Курение, говорят, убивает.

– Как и жизнь, – философски изрекает Адам.

– Ты врач и должен знать об этой фигне больше, чем я, чтобы к ней не прикасаться.

– Я подумаю над твоими словами, мамочка, – хмыкает он. – Не буду задавать идиотских вопросов про вас с Диккенс, и так все сам вижу. Но как ты стал продюсером и менеджером группы? Ты же учился в бизнес-школе.

– Ну вот я и занимаюсь бизнесом, как видишь.

Адам широко улыбается, рассматривая меня.

– Не могу передать тому, как рад тебя видеть.

Я тру затылок, потому что собираюсь сказать то, что говорить неприятно. Но я должен.

– Слушай, прости, что мы тогда так… Что я тогда так себя повел. Я не должен был отталкивать тебя и ругаться. Дело в Долли. Они с Тришей всегда были подругами, и я бы сдох тогда, если бы увидел Доллс с кем-то другим, например, на твоем или Триши дне рождения или еще на каком сборище. Мне казалось правильным разорвать связи со всеми вами и предотвратить мои встречи с Долли.

– Ты поэтому и на встречи выпускников не являлся?

– Думаю, да. Но сказать сложно.

Адам хлопает меня по плечу.

– Не парься, мужик. Слушай, ты можешь раздобыть для Триши автографы своих парней? Она дуреет от «Крашез».

И вот так, буквально за пару минут откровенной беседы все барьеры между мной и моим лучшим другом рушатся, оставляя по себе чистое пространство для построения новой дружбы.

– Конечно. После концерта вы приглашены на афтепати, на котором парни дадут Трише столько автографов, сколько ей понадобится. И сфотографироваться она может со всеми вместе и с каждым по отдельности.

– Не перегибай, – со смехом говорит Адам. – Не хочу потом свою девочку отдирать от чужих мужиков.

Наш вечер заканчивается на позитивной ноте. Девочки успевают сбежать от нас к голодным младенцам, чтобы покормить, а мы в это время зависаем с другом на балконе и болтаем обо всем, что произошло за последние годы. Тепло прощаемся, договорившись о встрече перед концертом следующим вечером, и покидаем гостеприимных хозяев.

– Не хочу пока возвращаться в автобус, – говорит Долли, когда мы за руку выходим на улицу. – Давай немного прогуляемся.

– Не нагулялась за день? – Она пожимает плечами и внимательно смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Что-то изменилось за эти несколько часов в квартире наших друзей. Изменилось в хорошем смысле, потому что мне нравится то, с какой нежностью она осматривает мое лицо. – Идем.

Мы поворачиваемся и двигаемся в сторону парка рядом с домом Триши и Адама. Здесь тихо и практически безлюдно. Несколько человек выгуливают своих собак, кто-то на вечерней пробежке, и всего несколько пар, прогуливающихся так же, как и мы с Долли. Она берет меня под руку и прижимается головой к моему плечу. Мы медленно бредем по аллее, разглядывая старые деревья, слушая сверчков и отдаленный гул улицы.

– Как пообщались с Адамом? – спрашивает она.

– Хорошо. Знаешь, я был удивлен тому, что он так легко простил меня за нашу ссору.

– О, вы прямо поссорились? Я думала, просто перестали общаться.

– Мы тогда все были на взводе, так что это было не сложно.

– А вы с Триш как?

– А, нормально, – рассеянно бормочет Долорес, как будто погруженная в свои мысли. Я решаю пока ни о чем ее не расспрашивать. В такие моменты Долли лучше не трогать. Она несдержанная и обязательно поделится тем, что у нее на уме.

– Знаешь, оказывается, доктор Скотт курит. Немного, но пока мы были на балконе…