Всего лишь каприз - Марион Леннокс

— А что здесь делает Энджи? — спросил Гейб.

Мод протянула ему банку с пивом, а Энджи — тарелку с сухими солеными крендельками.

— Энджи собирается научить меня строить каменные стены, — сказала Никки.

Гейб моментально изменился в лице. Разве можно контролировать выражение лица? Он не знал, что сейчас отражалось на нем, но, что бы это ни было, улыбка Никки мгновенно улетучилась.

— Что с тобой?

— В какие игры ты задумала поиграть со мной?

— Прости, я ничего не понимаю. — Она действительно не имела ни малейшего представления, о чем идет речь. Или все-таки она догадывалась? Она же видела книги. Она знала о его матери.

— Я обучала его мать строить каменные стены, — спокойно отозвалась Энджи со своего места. Миниатюрная старушка с добрым морщинистым лицом сидела спокойно и неподвижно, задумчиво разглядывая то Гейба, то Никки. — Она была моей лучшей ученицей. И кстати, последней. После ее смерти я никого больше не обучала. Никто не изъявлял больше желания тратить свою жизнь на попытки совместить камни друг с другом. И зачем это кому-то может понадобиться? — В ее голосе были слышны нотки скорби и отрешенности. — Все стены рано или поздно рушатся. И мои стены рушатся. Стены, которые помогала мне строить мать Гейба. Они складываются, чтобы простоять века, но люди проделывают в них дыры. Они используют облицовочный камень, чтобы встроить ворота или что-то вроде этого. Они ломают стены, но не знают, как их чинить. Я не могу поверить, что ты хочешь обучаться у меня.

— Ты не собираешься учиться! — твердо заявил Гейб.

— Почему нет? — спросила Никки.

Вопрос повис в воздухе. Все теперь повернулись и прислушивались к их разговору, привлеченные неприкрытой злобой, прозвучавшей в голосе Гейба. Он не мог справиться с собой.

— Я не хочу, чтобы кто-то заканчивал мою стену! — взревел он.

— Я в курсе, — сказала Никки. — И даже понимаю тебя. В какой-то мере. Но тебя мое решение никак не касается, так же как и память о твоей маме. Прошу прощения за то, что взяла у тебя без спросу книги, но я ведь тебе их вернула. И теперь все остальное тебя не касается. Я рассказала Генриетте, что устала от своей нынешней работы и хочу сделать небольшой перерыв, чтобы задуматься, чем на самом деле мечтала заниматься. Я рассказала ей, что играла… — Она замешкалась на мгновение, но потом решила быть откровенной до конца: — Что играла с твоими камнями. И при этом мне было удивительно хорошо. Мне очень хочется попробовать свои силы в этом занятии. Я рассказала Генриетте, а она съездила за Энджи. А Энджи, в свою очередь, пообещала, что будет учить меня.

— Я не хочу, чтобы ты делала это!

Гейб настойчиво отговаривал ее, и это было совсем не похоже на обычное его поведение. Слова шли из каких-то глубин подсознания, о существовании которых он даже не подозревал. И Никки не могла понять, что с ним происходит.

— Но это никак не коснется тебя! — возразила она, не скрывая удивления. — Я всего лишь снимаю у тебя жилье, Гейб. Если по утрам я буду уходить на занятия по строительству каменных стен, вместо того чтобы сидеть взаперти и продолжать рисовать чертежи, как это может отразиться на тебе? Или ты считаешь, что после смерти твоей матери никто не имеет права изучать кладку каменных стен?

Он не мог найти ответа на ее вопрос. У него вообще не было ответов. Никки права. Он вел себя глупо.

А Никки…

Ему нельзя было позволять ей целовать себя. Он не должен был позволять себе целовать ее.

— Простите, у меня много дел, — вежливо сказал Гейб, понимая: он мешает всеобщему веселью.

Коняшка завыл.

— Ты собираешься сам приготовить ужин со своей стороны колючей проволоки? — бросила Никки, поддавшись внезапной вспышке гнева.

Он обидел ее. Он обидел их всех!

— Наш Гейб — отшельник, — примирительно сказала Генриетта. — Это его территория.

— Но он же сдал мне часть дома. — Голос Никки звучал угрожающе. — Я оплачиваю эту часть территории. Если бы он считал, что я должна проводить все время взаперти, он должен был указать это в одном из пунктов договора аренды. Гейб, все эти люди очень помогли мне сегодня днем. Они стали моими друзьями. И друзьями Коняшки. Поэтому мы собираемся продолжить наше барбекю. И я не собираюсь отказываться от идеи обучения строительству каменных стен. И тебя это не касается, Гейб! Это моя часть двора и мое барбекю. Если хочешь, можешь принять мое приглашение и присоединиться к нам. Но тогда ты должен вести себя любезно и не относиться к нам как к непрошеным гостям. В противном случае иди к себе и проводи время в одиночестве.

Он должен был сделать выбор.

Гейб развернулся, перешел невидимую разделяющую линию и зашел в дом.

Он мог бы догадаться, что Никки стоит на веранде. Он услышал лай и подумал, что, возможно, она выпустила Коняшку на улицу одного.

Огромный пес рванул ему навстречу, но она крепко держала его за ошейник и не позволяла убежать.

На Никки была пижама. Очаровательная шелковая пижама цвета слоновой кости с розовыми рюшами. Ее волосы все еще представляли собой копну непослушных кудряшек. Она выглядела…

— Да, я здесь, — сказала она. — Тебе следует вернуться в дом и закрыть за собой дверь. Или сделать для меня отдельный вход, чтобы не приходилось все время пересекаться со мной.

— Никки…

— Мне очень жаль, что так случилось с твоей мамой. — Она не дала ему возможности и слова вставить. — Мне очень жаль, что она умерла и оставила тебя одного. И мне жаль, что у тебя был такой отец… Но ты сам сдал мне часть своего дома. И я не хочу тратить свое время на раздумья о том, как бы мне выйти из своей двери, чтобы избежать встречи с тобой. И… — Она сделала глубокий вдох. — Ты был очень груб с моими друзьями. Тебе придется извиниться перед ними. Сосиски с луком, которые приготовил Джо, были очень вкусными.

— Джо не твой друг! — резко заметил Гейб. — Он мой работник.

— А что, одно исключает другое?

— Я не хочу, чтобы ты вторгалась в мою жизнь!

Эти слова прозвучали грубо, обидно. Он увидел, как ее всю передернуло. Она выпрямилась и направилась к своей двери.

— Гейб, то, что ты говоришь, — полная чепуха! — Ее начало трясти. — Ты никогда и не позволял мне вторгаться в твою жизнь. Я никогда и не думала…

— А ты и не должна была! — взорвался он. — Ты просто поступила так, и все. Ты стоишь здесь, смотришь на меня… И я при этом чувствую…

— И что же ты чувствуешь?

— Я не хочу даже думать об этом! Мне не нужны отношения. Я не хочу ничего чувствовать!

— Так и не чувствуй!

— Хочешь сказать, ты сама не ощущаешь, что между нами что-то происходит?

— Я не Лизабетт, Гейб. И мне тоже не нужны новые отношения, — добавила она и задумалась…