Его повесили на площади Победы - Лев Симкин

Между прочим, Штреккенбах в своих пояснениях следствию пишет, что шеф гестапо Мюллер «внутренне с насильственными актами в отношении евреев согласен не был, но, как и все, кто длительное время работал с Гиммлером и Гейдрихом, не был в состоянии изъявить открыто протест или оказать сопротивление, несмотря на всю свою твердость».

Участники Ванзейской конференции (их было 15) приглашались на виллу «Марлир» в Берлине к девяти утра, к завтраку, заседание же было назначено на 12. Рядовое служебное совещание, больше половины его участников — сотрудники разных министерств. В числе представителей с мест был один из подручных Еккельна — начальник полиции безопасности в Остланде Рудольф Ланге.

Основной докладчик Гейдрих сообщил, что «первоначальная политика вынуждения евреев к эмиграции за пределы рейха не оправдала себя». Разумеется, не по вине нацистов, а из-за «отказа всех потенциальных стран принимать еврейских беженцев и отсутствия у беженцев средств для эмиграции». Поэтому придется вместо этого «выселять их на восток, там годные к физическому труду будут работать на строительстве дорог, а остальные — должны быть уничтожены». «Было предложено множество возможных решений». Потом дебатировали вопрос, что делать с евреями, у кого один из родителей ариец или наполовину ариец.

В кулуарах собравшиеся говорили без околичностей, даже если использовали новый эвфемизм — «выселение евреев на восток». К «окончательному решению» не в последнюю очередь привела готовность этих людей на все, оно, это решение, уже давно легло им на душу. Так что не одна только логика развития режима привела к решению о тотальном убийстве евреев.

Началось же оно в тех районах СССР, где 25 июня 1941 года обергруппенфюрер СС и генерал полиции Фридрих Еккельн приступил к обязанностям высшего фюрера СС и полиции на юге России. Он, собственно, и начал Холокост в невиданных доселе масштабах. Как говорят, задал планку. Без Еккельна Холокост протекал бы иначе.

Приняв к сведению критику Гиммлера, Еккельн очень скоро обогнал фон дем Баха по числу жертв: в первой половине августа 1941-го было расстреляно не больше 4 тысяч человек, а во второй — свыше 40 тысяч.

14 августа педантичный Гиммлер приказал высшим фюрерам СС и полиции отчитываться за каждый прожитый день. Эти коротковолновые шифрованные радиограммы шли на три адреса: прежде всего лично ему, затем начальнику полиции порядка Далюге и для сведения Гейдриху. В отчетах рейхсфюреру от 27, 28 и 29 августа Еккельн особо подчеркивал роль своей «штабной роты», участвовавшей в расстрелах наряду с полицейским батальоном.

Так называемая штабная рота, а фактически расстрельная команда — это был приданный штабу Еккельна караульный взвод во главе с лейтенантом полиции Фрицем Вольфом — около 35 человек. Кроме того, в его распоряжении был 45-й резервный полицейский батальон и солдаты, служившие при штабе шоферами и охранниками. Этих шоферов и охранников Еккельн также постоянно отряжал на расстрел евреев.

Штаб Еккельна состоял из 11 полицейских чиновников, врача и трех писарей. Одним из писарей был не кто иной, как наш старый знакомец Йоханнес Цинглер, появившийся в штабе Еккельна, натурально, не без его участия. С началом войны с СССР полицейский батальон, где служил Цинглер, был откомандирован в Украину. В Кривом Роге Еккельн вызвал Цинглера к себе лично. А когда тот отрапортовал о своем прибытии, издевательски заметил, что нисколько по нему не скучал.

«Для меня была унизительна эта ситуация, так как при этом присутствовали несколько человек, которые знали, что я раньше был оберфюрером СС… Потом Еккельн вытащил пистолет и положил на стол, сказав, что для меня было бы лучше, чтобы я сам сделал из этого вывод. Но поскольку я ни тогда, ни сейчас виноватым себя не чувствовал, я этого не сделал».

Еккельн, по словам Цинглера, поручил ему исполнять обязаности курьера «на территориях, где действовали партизаны». Ему пришлось ездить на выделенной машине-вездеходе с заданиями до четырех раз в неделю, «одному, без охраны».

— Обергруппенфюрер любил манипулировать людьми. А делать это, как известно, куда легче, если они чем-либо скомпрометированы.

— Тут еще проявление комплекса неполноценности. Еккельн самоутверждался за счет Цинглера. Так бывает, когда руководитель чувствует, что он не вполне на своем месте. Ему недостаточно того, что у него чин выше, чем у окружающих. Надо еще, разного рода действиями унижая этих людей, каждый раз убеждать их и самого себя, что он выше. Доказывать, что он умнее. Нормальный генерал отлично знает, что он генерал. А этот — не уверен в себе. А вдруг они не понимают — надо показать себя. Легче всего это сделать, изгаляясь над подчиненными — «мордой об стол».

«Еккельн испортил отношения со всеми, с кем работал», — такие показания давал один из его ближайших помощников, оберштурмбанфюрер СС Герберт Дегенхардт на следствии в Людвигсбурге.

Дегенхардт был ключевой фигурой в штабе Еккельна. Он занимал пост «особого уполномоченного по борьбе с бандами и евреями». Вот в такой именно связке — «с бандами и евреями». Его имя встретилось мне в единственной книге о Еккельне, изданной в 2013 году в Брауншвейге. Однако в материалах Рижского процесса его нет. В вашингтонском музее Холокоста я попытался поискать упоминания о нем в архивных материалах. И, представьте, нашел — в копиях документов уголовного дела, возбужденного Центральным ведомством земельных управлений юстиции по расследованию нацистских преступлений в Людвигсбурге. Это ведомство, созданное в 1959 году, в 1960 году начало расследование расстрела евреев в Кривом Роге в 1941 году. Дело возбуждено по заявлению некоего доктора Тиля, директора фабрики из Бад-Гомбурга, в период службы в вермахте ставшего очевидцем этого злодеяния.

Из Кривого Рога ниточка потянулась к другим городам, где оставил кровавый след Еккельн: Бердичев, Каменец-Подольский — нет только Риги. Видно, немецкие прокуроры решили, что рижские злодеяния стали предметом рассмотрения советского суда и что можно к ним не возвращаться. Впрочем, мне так и не удалось выяснить, чем увенчалось это расследование, завершенное в 1971 году, — увы, большинство дел против нацистских преступников в ФРГ до суда не дошли.

Больше тысячи страниц документов на немецком, а я немецкого не знаю, в основном протоколы допросов. Пришлось выбирать те, в которых видел знакомые фамилии, тыкать в документы пальцем и просить помощи переводчика. Так я неожиданно обнаружил протокол допроса Штреккенбаха (его допрашивали уже после возвращения в ФРГ в феврале 1961-го), но больше всех меня интересовал, конечно же, «особый уполномоченный».

21 июня 1961 года на допросе в прокуратуре Ноймюнстера Герберт Дегенхардт рассказал о себе совсем немного. Родился в 1909 году в семье коммерсанта из Тюрингии, в 21 год вступил в партию, в 25 лет — в СС, за принадлежность к которой в 1948 году провел в тюрьме 10 месяцев. Как и многие другие нацистские палачи, прекрасный семьянин, отец троих детей…