Старая дева - Оноре де Бальзак

Г-н де Валуа.

— Говорят, господин виконт, вы приехали обосноваться здесь?

Г-н де Труавиль.

— Да, сударь, я приехал купить дом... (мадемуазель Кормон повертывается с чашкой в руке). А мне нужен большой дом, чтобы разместить... (мадемуазель Кормон протягивает чашку) свою семью (в глазах старой девы потемнело).

Г-н де Валуа.

— Вы женаты?

Г-н де Труавиль.

— Уже шестнадцать лет, на дочери княгини Шербеловой.

Мадемуазель Кормон упала как подкошенная; увидев, что она зашаталась, дю Букье бросился к ней и подхватил ее на руки; перед ним распахнули дверь, чтобы он мог свободно пройти со своей огромной ношей. Пылкий республиканец нашел в себе силы, действуя по указанию Жозетты, отнести старую деву в спальню и уложить ее на кровать. Вооружившись ножницами, Жозетта разрезала чрезмерно туго затянутый корсет. Дю Букье грубо брызнул водой в лицо мадемуазель Кормон и на ее грудь, обширную, как Луара в половодье. Больная открыла глаза, увидела дю Букье и, узнав его, стыдливо вскрикнула. Дю Букье вышел, уступив место шести женщинам, которые явились в спальню во главе с г-жой Грансон, сиявшей от радости. Как поступил шевалье де Валуа? Верный своей системе, он прикрыл отступление.

— Бедняжка мадемуазель Кормон, — обратился он к г-ну де Труавилю, не спуская глаз с присутствующих и сразу пресекая смех высокомерным взглядом, — она страдает полнокровием, а не хотела пустить себе кровь перед отъездом в Пребоде (ее имение), и вот результат; приливы всегда усиливаются весной.

— Она вернулась сегодня утром в дождь, — сказал аббат де Спонд, — и, вероятно, немного простудилась, а это вызвало маленький приступ, она им подвержена. Но все обойдется.

— Она говорила мне третьего дня, что с ней это не случалось уже три месяца, и добавила, что крайне опасается, как бы здоровье не подвело ее, — продолжал шевалье.

«Ах! Так ты женат!» — мысленно произнес Жаклен, глядя на г-на де Труавиля, который попивал свой кофе маленькими глотками. Верный слуга разделял разочарование своей госпожи. Он догадливо унес ликеры г-жи Анфу, предназначавшиеся для холостого человека, а не для мужа какой-то русской женщины. Все эти мелочи были подмечены и дали повод к насмешкам. Аббат де Спонд знал, что привело г-на де Труавиля в Алансон, но по рассеянности ничего об этом не сказал, — так далек он был от мысли, что племянница заинтересуется г-ном де Труавилем. Что касается виконта, то, поглощенный целью своего путешествия и, подобно большинству мужчин, не склонный много говорить о своей жене, он не имел повода объявить себя женатым; впрочем, он думал, что мадемуазель Кормон знает об этом. Вернулся дю Букье, и его подвергли бесконечному допросу. В гостиную спустилась одна из шести женщин с вестью, что пришел врач, что мадемуазель Кормон значительно лучше, но она должна оставаться в постели и, очевидно, придется пустить ей кровь. Вскоре гостиная была полна. Пользуясь отсутствием мадемуазель Кормон, дамы пространно судили и рядили, они разукрашивали, расцвечивали, преувеличивали, раздувала только что разыгравшуюся при участии мадемуазель Кормон трагикомическую сцену, которой предстояло на следующий день стать достоянием всего Алансона.

— Славный этот господин дю Букье, и как только он вас донес! Что за силач! — сказала Жозетта своей хозяйке. — Он побледнел, когда вам стало дурно; значит, он вправду все еще вас любит.

Фразой этой завершился торжественный и ужасный день.

Наутро рассказы о малейших обстоятельствах этой комедии обежали все дома Алансона, и, не к чести этого города, надо сказать, все поголовно хохотали. Но самые неугомонные насмешники поразились бы величию мадемуазель Кормон, будь они свидетелями того, как на другой день, после кровопускания, которое ей очень помогло, она с благородным достоинством и великолепной христианской покорностью судьбе подала руку невольному мистификатору, чтобы идти завтракать. Вам, жестокие шутники, высмеивавшие ее, не мешало бы послушать, как она говорила виконту:

— Госпоже де Труавиль будет нелегко найти здесь подходящую квартиру; прошу вас, сударь, располагайте моим домом на все время, пока вы не устроитесь.

— Но, мадемуазель, у меня две девочки и два мальчика, мы бы вас очень стеснили.

— Не отказывайте мне, — сказала она, сокрушенно глядя на него.

— Я вам это предлагал в ответном письме, которое я на всякий случай послал, — сказал аббат, — но вы его не получили.

— Как, дядюшка, вы знали...

Несчастная девица осеклась. Жозетта вздохнула. Ни виконт де Труавиль, ни дядя ничего не заметили. После завтрака аббат де Спонд повел виконта, как было решено накануне, осмотреть имеющиеся в Алансоне продажные и пригодные для застройки участки.

Оставшись одна в гостиной, мадемуазель Кормон сказала жалобно Жозетте:

— Милая, теперь я стала притчей всего города.

— Ну что ж, надо выйти замуж, сударыня!

— Но, милая, я совершенно не подготовлена сделать выбор.

— Подумать только! Я бы на вашем месте остановилась на господине дю Букье.

— Жозетта, господин де Валуа говорит, что это такой республиканец!..

— Все ваши господа сами не знают, что говорят: ведь они твердят, что он обворовывал Республику, стало быть, он не очень-то ее жаловал, — возразила Жозетта, выходя из комнаты.

«Эта девушка большая умница», — подумала мадемуазель Кормон, оставшись одна, во власти мучительных сомнений.

Она ясно видела, что только поспешное замужество положило бы конец всем толкам. Этот последний, явно позорный, провал в состоянии был довести ее до крайности, ибо люди, не наделенные умом, нелегко отказываются от раз намеченного пути, хорошего или дурного. Оба старых холостяка поняли, в каком положении должна была очутиться старая дева: поэтому и тот и другой решили непременно зайти к ней с утра пораньше — осведомиться о здоровье и, выражаясь по-холостяцки, закинуть удочку. Г-н де Валуа рассудил, что обстоятельства требуют особенно тщательного туалета, он принял ванну, он прихорашивался больше обычного. В первый и последний раз довелось Цезарине видеть, с каким непревзойденным искусством он наложил легкий слой румян. А дю Букье, этот неотесанный мужлан, подстрекаемый упрямой волей, махнул рукой на свой туалет, но зато явился первым. Подобные мелочи решают судьбы людей так же, как и судьбы государства. Атака Келлермана при Маренго, прибытие Блюхера а Ватерлоо[32], презрение, высказанное Людовиком XIV принцу Евгению[33], дененский кюре[34]— все это важные причины удач или крушений; история их отмечает; однако ни для кого они не служат уроком, чтобы предусматривать все мелочи в собственной жизни. А между тем глядите, что получается! Герцогиня де Ланже (см. «Историю тринадцати») постригается в монахини из-за того, что у нее не хватило терпения подождать десять минут; следователь Попино (см. «Дело об опеке») откладывает на один день допрос маркиза д'Эспара; Шарль Гранде возвращается через Бордо, вместо того чтобы вернуться через Нант, — и все это именуется случайностью, роком. Минута, потребная, чтобы наложить на щеки легкий слой румян, разрушила все надежды шевалье де Валуа; этот дворянин должен был погибнуть именно так: он жил под покровительством Граций, и ему суждено было пасть от их руки. В тот миг, как шевалье бросил последний взгляд на свой туалет, толстяк дю Букье ввалился в гостиную безутешной девы. Он угодил в ту минуту, когда среди ее размышлений, в которых все преимущества, так или иначе, были на стороне шевалье, мелькнула одна-единственная мысль в пользу республиканца. «Сам бог того хочет», — подумала старая дева, увидев дю Букье.