Орел нападает - Саймон Скэрроу

Все вокруг говорило о том, что городок подвергся полному и опустошительному разгрому. Всюду валялись какие-то черепки, тряпки, осколки, клочья одежды, образуя порой целые кучи никуда не годного хлама, в какой был превращен вытащенный из домов скарб. Когда солдаты развернулись в две линии, Катон огляделся по сторонам, но нигде никаких трупов, к своему удивлению, не обнаружил. Как и наличия какой-либо живности. Зловещее безмолвие, и ни малейшего шевеления. Лишь ветерок то здесь, то там своевольно вздымал смерчики пепла.

— Распределиться и обыскать все кварталы! — распорядился Катон и махнул рукой своим людям. — Ищите с тщанием, должен же был тут хоть кто-нибудь уцелеть. Место сбора — центральная площадь. О результатах доложите по прибытии!

С оружием наготове легионеры разбрелись по пожарищу, опасливо вороша древками пик подозрительные скопления обгорелого хлама. Катон с минуту за ними понаблюдал и медленно двинулся по усеянной пеплом и всяческим мусором главной улице Новиомага. Отсутствие признаков хоть какой-то борьбы внушало тревогу. Направляясь к разграбленному форту, он мысленно представлял себе картины ужасной резни, с жуткими свидетельствами которой ему предстояло столкнуться. Однако реальность, не содержавшая на то и намека, была еще хуже, так как распаляла воображение и пробуждала дурные предчувствия. В конце концов юноша выбранил свою мнительность. Возможно, атака была неожиданной, городок захватили без боя, а скот и жителей увели как добычу. Это самое вероятное объяснение, убеждал он себя.

— Оптион! — позвал его кто-то. — Сюда!

Катон побежал на голос. Близ полуразрушенной каменной стенки, ограждавшей загончик для коз, стоял легионер. Он приподнял край лежащей на земле шкуры и указал копьем вниз.

— Там, командир. Посмотри туда.

Катон подошел к нему и заглянул в глубокую яму, прикрытую шкурами и просмоленной парусиной. Примерно десятифутовый в поперечнике схрон был отрыт совсем недавно. Почва по краям его еще осыпалась. Во мраке виднелись груды вяленого и копченого мяса, корзины с зерном и какие-то сундуки. Катон положил свой щит на землю, спустился вниз и открыл крышку ближайшего сундука, как оказалось наполненного серебряными и бронзовыми кельтскими украшениями. Взяв зеркальце, юноша повертел его в руках, восхищаясь изящной спиралевидной оправой, потом положил вещицу на место и стал разглядывать остальное. Искусно исполненные браслеты, ожерелья, кольца, перстни, бусы и кубки вряд ли следовало отнести к обиходному имуществу горожан. Скорей, это все был товар, приобретенный у местных племен и хранившийся на здешних складах в ожидании открытия навигации и последующей переправки на материк для продажи. Судя по всему, разграбив склады, дуротриги решили припрятать трофеи, чтобы забрать их на обратном пути, возвращаясь из рейда по стране атребатов.

Сообразив это, Катон захлопнул крышку сундука и выбрался из ямы.

— Найди остальных, — сказал он солдату, — и как можно скорее веди к месту сбора. Я пошел к центуриону. Выполняй!

Услышав вдали зычный голос Макрона, Катон торопливо двинулся в том направлении, лавируя среди обгорелых развалин, где уцелели лишь самые толстые бревна. Через какое-то время, обогнув пару покрытых копотью каменных стен, он вышел к городской площади. Макрон с несколькими легионерами находился там. Он стоял возле невысокого сооружения, походившего на обнесенный каменным парапетом колодец. Будучи около шести локтей в поперечнике, этот колодец прятался под конической формы навесом из шкур, который грабители почему-то не тронули. Не сожгли, хотя все вокруг было сожжено, и даже не опрокинули, в чем тоже улавливалась какая-то странность.

— Командир! — крикнул Катон еще издали.

Макрон поднял голову, он был чем-то расстроен. Завидев юношу, центурион выпятил подбородок и зашагал к своему оптиону.

— Нашел что-нибудь?

— Нашел, командир!

Катон, докладывая, едва сдерживал возбуждение.

— Неподалеку от главных ворот обнаружена яма, наполненная награбленным добром. Должно быть, дуротриги снесли туда всю добычу и собираются за ней вернуться. Командир, у нас есть шанс устроить засаду!

Макрон хмуро кивнул. Похоже, столь радужная перспектива его особо не взволновала.

— Понятно, — бесцветным голосом произнес он.

Только теперь Катон, бодро отбарабанивший заранее заготовленную тираду, заметил, что центурион не в себе.

— Что стряслось, командир?

Макрон сглотнул.

— А мертвые тела ты видел?

— Тела? Нет, командир. Нигде. Как ни странно.

— Да. — Макрон поджал губы и ткнул пальцем в сторону колодца. — Тогда, думаю, они все там.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В убывающем вечернем свете тускло обрисовывался силуэт центуриона Гортензия, склонившегося над колодцем. Макрон и все остальные предпочитали держаться поодаль от незримо роящихся в воздухе духов. Диомед сидел один, прислонившись спиной к почерневшей стене разрушенного строения и уронив голову на руки.

— Грек у нас что-то совсем никакой, — промолвил Фигул.

Катон с Макроном переглянулись. В глазах обоих опять всплыла груда искалеченных, изрубленных тел, почти доверху заполнявших колодец. С учетом густой заселенности городка туда, видимо, были сброшены сотни людей и, что уж совсем поражало, животных. Налетчики не пощадили не только женщин с детьми, но и собак и овец, ясно давая понять британскому миру, какая страшная участь ждет тех, кто примет сторону Рима. Молодой оптион никак не мог отойти от шока. Перед его внутренним взором все еще стояло искаженное личико совсем маленького светловолосого мальчика, почти младенца, валявшегося на вершине кровавой горы. В голубых глазенках застыл смертельный ужас, в открытом ротике поблескивали крохотные белые зубки, на домотканой, пробитой ударом копья рубашонке темнели пятна засохшей крови. Увидев это, Катон отпрянул от превращенного в могильник колодца, сложился вдвое, и его вырвало желчью.

Теперь, получасом позже, юноша ощущал холод, усталость и ту глубокую душевную муку, какая обычно охватывает людей, впервые столкнувшихся с крайними проявлениями жестокости жизни. Однако Катон уже второй год служил под сенью орлов, находясь в постоянном соседстве с насильственной смертью. И эта суровая служба закалила его в большей степени, нежели можно было помыслить, но все же кровавая бойня, учиненная друидами Темной Луны, ввергла его в пучины отчаяния. А следом за этим чувством пришли и другие. В нем медленно поднималась, ища выхода, дикая ярость, а душу жгло страстное желание отомстить бешеным в своей кровожадности дикарям за их непомерные злодеяния.

Личико мальчика снова мелькнуло в его мозгу, и рука юноши, лежавшая на рукояти меча, непроизвольно сжалась. Те же друиды удерживали сейчас римскую семью и, несомненно, собирались подвергнуть ее не менее жуткой расправе.