Отражение. Зеркало надежды - Галина Гончарова

– Нет у нас времени! – выдохнул Карим. – Когда вы сменитесь?

– На закате.

До заката еще было больше половины дня. И как тут быть? Ждать?

А ведь степняки ждать не будут, у них все преимущество в скорости. И Карим решился.

Достал из седельной сумки бережно врученный ему отцом предмет и развернул.

Рог.

Медный, закрученный, начищенный до солнечного блеска… Отец его сберег, когда со службы уходил… ну, почти сберег. Немножечко унес без ведома командира. На долгую и добрую память, и ведь пригодилось же! И детям Бурим свой рог показывал, и сигналы их подавать научил. Так что Карим спрятался за боком лошади, поднес инструмент к губам – и грянуло.

– ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!! ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!

Старинный сигнал разносился над крепостью. Звонко, чисто, пронзительно и очень, очень громко.

Привлечь внимание у Карима получилось просто отлично. Дарн переглянулся с Ригеем – и рванулся было отлупить наглого мальца, но напарник его придержал.

– Ты с ума сошел? Куда ты лезешь?

– А чего он…

– Молчи! Мы его не пропустили, все правильно. С нас спроса нет, а что он нашел способ… комендант сейчас точно выйдет. Хоть людей пошлет…

– Ты в степняков, что ли, веришь?

– Лучше в них поверить и обмануться, чем не поверить и подохнуть. Это такие, брат, твари…

Дарн все равно навешал бы мальчишке люлей, хотя бы попытался, но в этот миг на стене появился комендант Ланрона.

Достопочтенный Шарельф Лоусель, барон Лоусель, был мало того что неглуп – он еще был воякой до мозга костей. А потому днем обходил крепость. И за нерадивость мог так взгреть…

Ничего удивительного в этом не было.

Ланрон входил в Стражевой пояс замков на границе со Степью и был непосредственно подчинен маркизу Торнейскому, незаконному брату короля. А маркиз у себя на службе дураков и лентяев не одобрял.

Не у себя, у короны, но вы жалуйтесь, господа, не стесняйтесь. Король, конечно же, поддержит окраинного барона или графа, а не единокровного брата, правда?

Да и не требовал ничего особенного Торнейский. Держать свежие запасы, и в достаточном количестве, держать гарнизон в готовности, хороших коней и фураж…

Раньше, при старом короле, на границе главным был герцог Ренский, вот с ним проще было. Выпивал он чуть не каждый день, а спьяну что хочешь увидишь. Хоть коней, хоть войска…

Все об этой слабости знали, все ее учитывали и пользовались. Но всему приходит срок, допился Ренский до синих белочек, и вместо него король поставил бастарда старика Арреля.

Маркиз Торнейский быстро навел порядок. Года не прошло.

Жестоко уморил с десяток интендантов, заставив их сожрать плохие продукты, которые они поставляли в войска. Имущество ворюг по его приказу было конфисковано, и на эти деньги закупалась нормальная провизия.

Поставщиков плохих коней конями и разорвали. Или они всерьез надеялись, что маркиз примет престарелого одра за резвую трехлетку?

Да, прелое сено тоже поставщикам жрать пришлось. А в драных сапогах бежать от маркиза, который прогнал негодяя-купца по полям хлыстом. Жестоко? Зато теперь в каждой крепости был запас провизии и воды на случай осады, и нормальное обмундирование, и кони, и оружие…

За небрежение оружием маркиз своих шуточек не устраивал. Просто вешал на воротах крепости.

Постепенно, за десять лет Ридова самоуправства на границе, ушли в историю вороватые интенданты (и рады бы, да жить охота, а тут риск большой…). Сейчас если чего и тащили, то по мелочи. Исчезли престарелые коменданты – верные собутыльники герцога Ренского, и их сменили вояки. Вот как барон Лоусель.

Повоевал он двадцать лет на благо Аллодии, в одной из последних стычек был ранен, лишился ноги, но тот же Торнейский не бросил незнатного дворянчика.

Шарельфа вызвали ко двору, пожаловали бароном, женили, дали неплохое приданое за супругой и отправили в крепость, комендантом. Конечно, за маркиза Шарельф был готов и в огонь, и в воду, но пока вроде как не требовалось.

А вот сигнал тревоги заставил старого вояку прищуриться.

– Это что такое?

Бойницы – штука не только для стрелков удобная. Еще высунуться и гаркнуть, этак вот, грозно…

Мальчишка не растерялся.

Сплюнул в пыль и заорал что есть силы:

– Дяденька, мне к коменданту надо! Набег! Большой! Степняков аж двадцать тысяч!

Шарельф долго не раздумывал. Взгреть сопляка он всегда успеет, сначала расспросить надо. Потом уж, если не подтвердится…

– Пропустить!

Дарн скривился, но проход освободил.

– Иди. Повезло тебе, щенок!

Ригей пнул напарника, чтобы тот глупостей не наделал.

– Пошли, малец, провожу. Коня оставь…

– Вот еще! – огрызнулся Карим. – Серко нашей семье не один год служит… Его расседлать надо, выводить, напоить…

Вот теперь Ригей посмотрел на сопляка с уважением. Если человек заботится не столько о себе, сколько о лошади… ведь тоже и устал, и пить хочет, вон как слюну сглатывает. А молчит. Зато за коня готов биться. Это заслуживает уважения.

Ригей кивнул конюху, подождал, пока тот заберет коня, а мальчишка проводит их испытующим взглядом, и отцепил от пояса флягу.

– Глотни.

– Это что?

Мальчишка подозрительно принюхался.

– Квас это. На сухарях… моя делала.

Карим осторожно сделал глоток. Второй… и не остановился, пока фляга не опустела, а сам мальчишка не стал выглядеть куда как живее и бодрее. Еще бы пыль с него смыть… или отколупать, что ли…

– Спасибо, господин стражник.

– Не за что… – Ригей подвесил флягу на пояс – и вытянулся перед комендантом.

– Господин комендант, по вашему приказанию…

Шарельф махнул рукой. Но тут уж не сплоховал мальчишка.

– Дозвольте говорить, господин комендант?

А вытянулся-то, вытянулся, хоть сейчас в строй ставь…

– Дозволяю, – более одобрительно кивнул барон.

Такие вензеля мальчишка мог крутить, только если научил кто-то из старших. Имел, значит, дело с вояками, уже неплохо.

– Мой отец – бывший десятник «Рысей». Бурим Сарей.

Взгляд коменданта окончательно смягчился.

– Рыси, говоришь… Эх, ведь было время. Сколько ж ему сейчас?

– Полвека недавно справили, господин комендант.

– Время, время…

– Господин комендант. Этой ночью двое наших ребят наткнулись на степняков. Отец проверил рассказ, послав охотников. Говорят, отряд больше двадцати тысяч человек. Отец отправил меня к вам. Вот письмо.